Негерой нашего времени

 В моём пионерском детстве была такая военизированная игра «Зарница». Мы всем классом должны были атаковать противника. Смертью, то есть выходом из игры, считался момент, когда с тебя срывают погон.

Ну и мы соответственно готовились, родители нам «доставали» фуражки и пилотки настоящие военные, мамки погоны мастерили и к рубашкам их пришивали, а расчувствовавшиеся папы про свои армейские подвиги вспоминали…Я перед зеркалом всё это репетировал, прохаживался так красиво с игрушечным автоматом наперевес.

И вот прозвучала команда «В атаку!» —  и мы побежали вперёд. Нашему отряду предстояло захватить окопы противника, потом проникнуть в его тылы, дальше –  в штаб, к центру связи… Многое чего геройского предстояло. Но с меня сорвали погон при первом же контакте с противником. Какой-то чужой кругломордый рыжий веснушчатый неприятный мальчик. И всё закончилось. Для меня. А игра  продолжалась. И наши, кажется, даже победили. Не помню точно, как и не помню – наградили ли меня посмертно…

С тех пор, когда я думаю, читаю или смотрю кино о войне, я почему-то уверен, что меня бы убили при первой атаке, в которую я бы отважно поднялся.

В кино американском, с погонями на автомобилях, часто встречается сцена, когда позитивный персонаж, лихо уходя от преследования, сбивает пару-тройку случайных прохожих. А то и десяток- другой. Ну, это же и не важно! Тут же великие цели преследуются. Герой этот, как правило, мир спасает. А я почему-то всегда представляю себя именно на месте сбитого пешехода…

А ещё меня много лет преследует мысль о том, что в моей стране никогда не было долгого периода тихой жизни. До отмены крепостного права это вообще была страна рабов. Согласно переписи населения 1857—1859 годов, в крепостной зависимости находилось 23,1 миллиона человек (обоих полов) из 62,5 миллионов человек, населявших Российскую империю. Это всего лишь 37% с одной стороны. Но, в свете вышесказанного, с моим счастьем я бы ни за что не родился в дворянской семье, где жить, конечно, было хорошо.  Напротив, я уверен, что непременно попал бы в число крепостных.

А с 1861 года, можно сказать, в странах, флаги которых развевались над моим городом, практически не было времён, когда одно поколение проживало свою жизнь в тишине, мире и покое. Революция, коллективизация, голодомор, войны, репрессии…   Потом вроде всё наладилось («было время – и цены снижали»), и опять крушение…А сейчас вообще единственным стабильным моментом мира есть его абсолютная нестабильность. Только нынче разбушевались иные стихии – информационные, которые рушат государства, ломают судьбы, кого-то возносят на вершины, а кого-то – наоборот.

Отсюда я делаю единственно возможный логический вывод. Если так, как сейчас было предыдущие сто пятьдесят лет, а до этого — ещё хуже, значит, в лучшем случае, так и будет в будущем.

Как я понимаю, это в большой степени – ещё и карма отдельно взятой территории. У американцев после окончания великой депрессии наступил покой и медленный подъем в гору. У европейцев с японцами – тоже. И только у нас – горки. И, судя по боевому настроению даже завсегдатаев и гостей нашего сайта, скоро опять что-то подорвётся и начнётся новый этап.

А если я не герой? Если я знаю точно, что когда другие герои объявят о смене вектора правды и начнут за неё войну – меня опять убьют в числе первых?

Идеально было бы, если б в настоящее время герои, наконец, перестали переделывать мир и направили свои усилия туда, где они действительно необходимы человечеству: открывать новые земли (можно даже в космосе), спасать людей от пожаров, наводнений и прочих стихийных бедствий.  Пусть там геройствуют и дадут нам, негероям, пожить своей жизнью, а не жизнью очередной  социальной идеи. Только это вряд ли….

Собственно, весь этот текст является  реакцией  (иллюстрированной реальной человеческой  судьбой) на одну  безусловно замечательную дату. 55 лет назад, 23 октября 1958 года, Борису Пастернаку была присуждена Нобелевская премия с формулировкой:

«За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».

Роман, действительно, во многом перекликается с одним из величайших литературных произведений XIX века – эпопеей Льва Толстого «Война и мир». Юрий Живаго – тот же Пьер Безухов. А вот судьбы гениальных авторов различны принципиально. Великий роман Толстого прославил Льва Николаевича и открыл дорогу к мировой популярности его следующих произведений, в частности, «Анны Карениной». А Пастернака его роман убил. Точнее, не роман, а мировая слава «Доктора Живаго».

Пастернак был негероем. Во всём: в поэзии, в прозе, в жизни, в любви… Может, поэтому ему удивительно точно удалось передать одновременно бессилие и величие негеройского человека перед лицом, так называемых, исторических процессов.

Что может в это время перемен (вечных перемен!) сделать человек, даже умный и сильный духом? Живаго мог только жить и любить сегодня – здесь и сейчас – так, будто «вчера» и «завтра» нет. Он пытался до конца оставаться человеком в самых страшных предлагаемых обстоятельствах. А вокруг бушевали герои…

Источник: медиа портал АТС creativpodiya.com

(5 голос, оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Сергей Рахманинов. Прелюдия для фортепиано No.5 Соль минор op. 23

Хиты среди шедевров

Перуджино. Мария Магдалина

Борис Пастернак «Август»

Как вызвать музу? Рецепты великих

Всемирный флешмоб за мир в Украине