Нина Мамедова (В. Шекспир) Голыш.
Светило яркое зимнее солнце. Оно слепило глаза, а хотелось смотреть вверх на верхушки обледенелых хрустальных ветвей, лупасить по ним глазами в надежде заметить движение, услышать перезвон. Надя шла из школы, радуясь искрящемуся дню, свободе, глубине неба, которой и летом не бывает. Казалось, что весь воздух – крепкий и здоровый, и что все вокруг здоровы, крепки и счастливы, как она сейчас! Она свернула на улицу, ведущую домой. По дороге шла лошадка, везла за собой сани с бидонами молока. На санях сидел дядька в желтом овчинном тулупе.
— Подвезите меня, а то мне далеко, — окликнула его Надя.
— Садись, милая, портфель — то тяжелый.
Надя мигом подбежала, села на солому, спиной к лошади. Лошадка шла почти шагом, но как весело сидеть и следить как сани, сбиваясь на дороге, вскакивают на кочку и бросаются то в одну то в другую сторону, как из-под полозьев отъезжает отполированный искрящийся двойной след, прохожие улыбаются, а ты едешь и едешь!
Надя сошла с саней раньше — Вера не пришла в школу.
Вера жила в низком беленом домике вместе с мамой и бабушкой. В сенях на подоконнике в маленьком пластмассовом корытце лежал голыш, лежал как настоящий ребеночек. Надя вошла в дом. В самой большой комнате на диване спала Вера. Сейчас она, правда, сидела за столом и ела суп.
— Надь, садись с Веркой суп есть.
— Хорошо, — ответила Надя. Она разделась, и села за стол. Перед ней поставили дымящийся бесцветный суп с лапшой и плавающими тоненькими кусочками сала, которые придавали супу необыкновенный вкус.
— Какой у вас вкусный суп, — прокомментировала она, уплетая его и откусывая от скибки большие куски хлеба.
Бабушка засмеялась:
— Мамка твоя, небось, такой не варит. Мы вот, по-простому, с салом, в обварочку.
— Не-а, у нас другой, — Надя доела суп,- спасибо.
— Ну, иди, помоги Верке.
Они пошли в комнату.
Уходя, Надя притормозила в сенях и, взяв в руку голыша, вышла с ним на улицу. Проходя мимо окон Вериного дома, думала, что ее вот-вот окликнут.
Дома, разложив разноцветные лоскутки, выбрала мягкую розовую фланель. Голыш был сделан из тонкой прозрачной на выпуклостях пластмассы: задорный чубчик, тонкие коричневые полоски бровей, синие глаза, маленький носик, алые губки, головка вращалась, ножки и ручки тоже, на пузике крохотная улитка пупика.
Надя запеленала голыша, отвернула краешек конвертика, чтобы ребеночек мог дышать. Так было чудно! Как будто это ее маленький мальчик!
— Димочка, — позвала она его, — полежи тихонько, мама вернется, я на минутку, сынок. В кухонное окно нагло светило солнце, и вся кухня была веселой, уютной, теплой.
Надя поискала глазами что-то похожее на сосуд для купания куклы. Взяла в руки пол-литровую банку, потом миску, потом тарелку.
Быстро вернулась в комнату. Голыш распелёнутый лежал посреди фланелевого квадрата.
Она оделась и побежала. Осторожно открыла калитку, пригибаясь под окнами, добралась до двери, вошла в сени и, умирая от страха, положила голыша в ванночку и быстро вышла.
(1 голос, оценка: 1,00 из 5)
Загрузка...
Так тут три голыша? Или я кого-то пропустил?
Похоже, лёгкое футуристическое что-то об уроке: азы закаливания
1+1=3, 3+чистота=4(голыша) и один в кармане (шиш или голыш- это уже на вкус и цвет).
«Вера поискала глазами что-то похожее на сосуд для купания куклы. Взяла в руки пол-литровую банку, потом миску, потом тарелку».
Читать нужно:
«Надя поискала глазами что-то похожее на сосуд для купания куклы. Взяла в руки пол-литровую банку, потом миску, потом тарелку».
Р.S.
Да….
В этом уже проглядывается:
1) — стиль;
2) — рассеянность, что характерно для больших писателей, а у них ведь были хорошие редакторы;
3) — надвигающийся marasmus.
4) 8)
Спасибо. Лариса, исправьте, пожалуйста.
Все получилось)))
Местами воспринимается весьма сумбурно. Из-за того, что события протекающие в одно время (разговор в кухне) и события разорванные по времени (пошли в комнату подруги, уходит от подруги) написаны через одинаковые межстрочные отступы. Хотя, в том же разговоре, достаточно было использовать обычные абзацы.
Я бы и не придирался к таким «оформительским» мелочам. Но такие мелочи затрудняют понимание текста. Приходится перечитывать абзацы по второму кругу. (…девочка уходит. Стоп! Она же вроде только направлялась в комнату?!..)
Максу Волину. Замечание принимается. Текст укорачивался и укорачивался — честно стремился к 2500 знакам — на самом деле он(текст) был немного другим.