София

Нельзя сказать, чтобы Григорий от своей жены был без ума. Но любил. Любил как все. То любил, то не любил. Ссорились в меру, до мордобоя дело не доходило: и Григорий, и его жена Зинаида – люди с высшим образованием.
Гришаня, как ласково называла его Зинаида, работал в научно-коммерческой структуре. Купонной массы у него никогда не было, но доллары потихоньку откладывал. Жил скромно.
Иногда, как и всякий мужчина, мог себе позволить с друзьями попить пиво до утра, на что Зинаида очень сердилась, или пойти на рыбалку и утопить плешню. Всё было. Но то, что случилось перед новым годом можно сравнить только с фильмом ужасов.
День не предвещал ничего плохого. На работе всё как всегда: компьютеры, телевизоры, прибыль, зарплата, обмывание сделок.
Домой пришёл не рано, но и не поздно, часов в одиннадцать.
Только открыл дверь, сразу почувствовал: что-то не так.
Зинаида в ванной стирала. У Григория уже сложился стереотип: как Зинаида стирает – быть ссоре.
Григорий переоделся. И, чувствуя неладное, решил сделать что-то полезное. Достал зачем-то паяльник, включил и тупо в него уставился, как завороженный. Даже не заметил Зинаиду в дверях. Мыльная пена стекала по её рукам прямо на ковёр и это было дурным предзнаменованием.
Зинаида подошла к столу, взяла листок и сунула к лицу Григория. «Что это?» Григорий был похож на кролика перед пастью удава.
«Читай вслух», — словно выстрелила она.
Григорий начал читать:
Телеграмма. Украина. Сумы. Григорию.
«Поздравляю рождеством. Приезжай скорей. Тебя жду я, солнце, море и море пива.
Болгария. София Петков».
Григорий прочитал и всё понял, понял своё идиотское положение и трудные объяснения с женой.
И она не заставила себя ждать.
— Так тебе, кобелино, уже бабы из Болгарии телеграммы шлют. Прямо домой. Правильно. А чего стесняться. Не надо стесняться: ни меня, ни детей, на которых тебе наплевать. Развратник.
— Зина!
— Молчи! А я то берегу себя, дура, всё для семьи, стираю, глажу, жрать тебе дураку готовлю.
Зинаида входила в раж. Григорий понял, что если её не остановить, то будет плохо.
— Зина, — почти закричал он. Зинаида замолчала. – Зина, успокойся. Всё очень просто. Сейчас я тебе всё объясню. Ты не правильно поняла. Ты поняла: Болгария. София Петков. А на самом деле Петков Иван, а София – город.
— Ты меня за дуру считаешь? —  спросила Зинаида, — Где ты в Болгарии Иванов видел?
— Да там почти все Иваны, — оживился Григорий, — я даже удивился сначала.
— Не морочь голову, — Зинаида развернулась и ушла в ванну достирывать.
Спал Григорий на диване, ворочался и проснулся с тяжёлой головой. Быстро умылся и не попив даже чаю, побежал на телеграф. Взял бланк и, долго обдумывая каждое слово, написал: Срочная. Болгария. София. Петкову Ивану. Продублируй поздравительную телеграмму. После слова София точка, после слова Петков – Иван. Григорий.
На работе всё валилось из рук. Директор Петров раздражал своими идеями. Домой идти не хотелось… Чувства подтвердились.
Зинаида с заплаканным лицом сидела на диване. В руках держала срочную телеграмму. «На, полюбуйся, — сказала Зинаида, — у меня голова кругом идёт».
Григорий взял телеграмму: Украина, Сумы, Григорию. Дублирую. Поздравляю рождеством. Приезжай скорей. Тебя жду я, девочки, солнце, море и море пива. Петков Иван Иванович.    (а дальше) Болгария. София Петков.
Григорий, как загнанный зверь, сам не веря своим доводам, сказал: «Зина, Зиночка, София – это город, а то что Иван написал про девочек, так это… как его…, — метафора, понимаешь?»
— Понимаю, не дура. Я всё понимаю. И что ты там три месяца просидел, вместо двух недель.
Зинаида уткнулась в подушку и начала рыдать. Начиналась истерика.
Женская истерика. Непредсказуемая и всегда не вовремя, как шторм, как буря, как тайфун.
Григорий осторожно гладил жену по спине и приговаривал: «Зина, Зиночка, Зинулечка, всё будет хорошо, вот увидишь, верь мне». Гладил, гладил, а она рыдала и рыдала.
Постепенно плачь стал утихать. «Ну и молодчина моя» – приободрено сказал Григорий, продолжая гладить.
— Зина, Зиночка, — бормотал он. Зинаида почти успокоилась, изредка всхлипывая как маленький ребёнок. Григорий провёл ладонью по крутому Зининому бедру и совсем ободрённый, нежно гладя бедро сказал: «София…».
Тяжёлый Зинин кулак попал прямо туда, где обычно бывают синяки. Григорий от неожиданности потерял равновесие.
Придя в себя, молча собрал свои вещи, с синяком под глазом вышел из дому.
Шёл Григорий и ему было так тоскливо, обидно, горько. Ведь он же хотел сказать «София ты моя». Но в который раз был не правильно понят. И кем? Любимым человеком.
«София ты моя. Ну почему люди не дослушивают друг друга?»
Григорий долго ходил по городу. Сначала бесцельно, давя в себе свою обиду. Потом немного оклемался.
И тут его осенило. Он быстро пошёл, потом побежал. Бежал Григорий на переговорный пункт.
Весь микрорайон слышал этот крик дикого загнанного зверя: «Полтава, Кобеляки, отстучи срочную телеграмму, оплачу, выручай».
Потом Григорий опять ходил по городу. Как Штирлиц, в своё время, так и Григорий вспомнил, что месяц назад Зинаида ездила в командировку в Полтавскую область. И сразу родился план, который он уже начал претворять в жизнь.
Домой пришёл поздно. Зина смотрела телевизор и вязала. Они не разговаривали друг с другом. Прошёл час, а они всё сидели.
В дверь позвонили. Споткнувшись о стул, Григорий бросился открывать.
— Вам телеграмма, распишитесь.
— А это уже тебе, — ехидно сказал Григорий и подал телеграмму Зинаиде. – Читай вслух.
Зинаида взяла телеграмму и начала читать.
«Зинуля! Поздравляем тебя с наступающим Новым 1995 годом. Будь такой же нежной и ласковой, но только с нами. Целуем. Твои кобеляковцы: Виктор, Пётр, Сергей, Игорь, Николай, Юрий и Вениамин». Полтавская область, Кобеляки.
Зинаида, выпучив глаза, смотрела на текст. «Это же бред какой-то, Гриша, это же бред, Гриша, ты мне веришь?».
Григорий сидел в кресле, чувствуя себя хозяином положения. «Зина, Зиночка, конечно же я тебе не верю. Я никому не верю. Верю только фирме «Инфосис».

(оценок ещё нет)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Не найдено похожих записей...