Евгений Фулеров (Ф. Шиллер) Школа.
Ненавижу школу. Вчера ходил провожать Елизавету − внучку в первый класс. Сотни родителей − сотни радостных слез − сотни увядших памятей. На учителей смотреть не хочется, ни издали, ни вблизи. Только потому, что они учителя. Я их не знаю, но знаю, что школьные учителя − тяжелые люди с исковерканными судьбами. Всю свою жизнь они мстят детям, хотя те не виноваты, что они выбрали пединституты. Самое душераздирающее зрелище — наивные овечки-первоклассники. Они искренне верят, что счастье только начинается. Барашки обманутые. Большинство из них возненавидит школу через полгода так же, как и я. Меньшинство из них возненавидит школу еще сильнее.
До сих пор из закоулков сознания окончательно не улетело желание разбить окно в учительской.
Воспоминания заставляют передернуться тело, как будто вышел на улицу не в солнечный день, а шагнул в промозглую сырость. В табеле − тройки косяками и пару случайных четверок. В выпускном классе в одной из четвертей поставили двойку по русскому. Мне после школы понадобилось несколько лет на лечение, прежде, чем я смог взять в руки русского классика. По английскому − только двойки и в табель тройка из жалости. Они меня все время заставляли себя слушать, а мне было невыносимо тоскливо их и слышать и видеть. Я не находил себе места от безынтересности для себя всего того, что они говорят. В ответ они орали, орали, орали… Орали и оскорбляли. Они хотели жить удобно. Для этого им надо было, чтобы все ученики были безвольными немыми овощами.
Первая учительница − самое доброе, самое заботливое, самое дорогое для любого человека, учила нас человеческим взаимоотношениям. Она выставила у доски мальчика, который плохо себя вел, был непослушным, прогуливал, обманывал, и заставила весь класс обсудить его. Естественно, все должны были говорить о его плохих чертах. Мы все и говорили, возбуждаясь друг от друга энтузиазмом сдачи товарища. Я пришел веселый домой и начал с удовольствием рассказывать, как мы этого мальчика − моего соседа, с которым я постоянно гулял во дворе, на уроке обсуждали. А мама вдруг взяла да и съездила меня по роже, сказав, что не знала, что её сын − предатель.
Один этот оплеух будет поважнее десяти лет учебы в школе.
Хотя не совсем так. Не было бы школы, не было бы и оплеуха. Школа многому научила. Но совсем с другой стороны − не с той, с которой она планировала.
Перейти к голосованию
Читать другие миниатюры, участвующие в конкурсе «Колибри»
(оценок ещё нет)
Загрузка...
Школа — прежде всего — практика выживания в социуме. Я учился на четвёрки и поэтому учителя у нас были хорошие и добрые.
«Вы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…?»,- СПРОСИЛА ЖИЗНЬ.
В принципе согласен. С одной оговоркой. У меня было хуже. Вплоть до заинтересованностью моей деятельностью КГБ и соответственным прессингом и со стороны школы и со стороны семьи. Однако школу не ненавижу. Принял тогда как неизбежное зло.
10 лет мечтал видеть свою школу в руинах. Ломал с упоением всё ,что мог. Не доломал. 20 лет назад здание купил бизнесмен и растеял ремонт. У ремонта есть начало, у ремонта нет конца. Каждый день проходя мимо вижу воплощение детской мечты. Удовольствия не испытываю. Здание на перекрёстке Петропавловской и Огарёва.
Бедный Йорик! В смысле, Фридрих! Как ему не повезло! А я вспоминаю свою школу с теплым чувством, поэтому и внукам-школьникам никакого негатива не передал. До сих пор помню всех учителей до одного, и свою старенькую классную руководительницу до сих пор регулярно навещаю. И классом собираемся вот уже 40 лет, и помним, кто за какой партой сидел (тогда еще парты были!), и какие «коныки» выкидывали на уроках! А когда несколько лет назад было разрушено одно из школьных зданий (еще земство его построило в 19 веке), всем было очень грустно. Почему так, спрОсите? Да потому, что школа была сельская! В этом всё дело.
Мы собираемся классом больше 40, кто ещё жив. Приезжают с других стран и континентов.