Фотография и История

«Побеждающий смерть сам становится ею»

                         (Черный Георг)

imagesЭти заметки явились результатом нескольких впечатлений (даю их в порядке возрастания важности для меня):

1.Вновь перечитанная не так давно замечательная книга о фотографии «CameraLucida» известного французского исследователя Ролана Барта;

2. Моя дискуссия с Евгением Фулеровым о поиске смысла мирового исторического процесса;

3. Статьи, опубликованные на сайте АТС: «Урок мужества» и «Начинающий мэтр» и комментарии к ним.

Хотелось бы выразить большое сожаление по поводу невозможности посетить (в связи с известной специфичностью моей жизненной ситуации) выставку художественной фотографии Елены Алмазовой, вызвавшую оживленную дискуссию. Хотелось бы также адресовать Елене слова поддержки, которые для Вас, Елена, в данный момент актуальны. Так получилось, что сам я не принял участия в дискуссии о Вашем творчестве, но без нее (я имею в виду комментарии к статье) это эссе не было бы написано.

В нем, посредством разворачивания заявляемых тезисов, рассматриваются в своем сходстве и различии некоторые характеристики фотографии и исторического процесса.

1. Фотография специфически слоиста, история истерична.

Ролан Барт  пишет, что «фотография относится к классу слоистых объектов, две половинки которых нельзя отлепить друг от друга, не разрушив целого: таковы оконное стекло и пейзаж, но также … Добро и Зло, желание и его объект». И в другом месте: «История истерична; она конституируется при условии, что на нее смотрят – а чтобы на нее посмотреть, надо быть из нее исключенным. Как живая душа я являюсь воплощенной противоположностью истории».

Другими словами,  Человек Наблюдающий, чтобы постигнуть фотографию, должен в ней раствориться, не будучи в состоянии отделить означаемое от означающего, изображение от (как пишет Барт) референта. Прямым следствием этого, на мой взгляд, является разнообразие вИдений, и, как результат, —  ожесточенность споров у зрителей фотографических художественных выставок и чем более индивидуальный поход к выбору объектов изображения демонстрирует автор (вплоть до декларативности этого подхода, что зрители берегущие свой душевный покой склонны называть «агрессией»), тем большее разнообразие мнений и непримиримость позиций он вызывает. Другими словами, каждый зритель погружается в фотографическое изображение и строит свои отношения с объектом изображения по-своему. Не будучи в силах изменить что-нибудь в изображении, «подработать» изображение под себя, зрители либо принимают мир изображения, предложенный автором, т.е. увиденную и заявленную фотографом реальность,  и «размыкают» свое сознание, обогащаясь этой новой реальностью, либо не принимают и отталкивают эту реальность от себя.

defaultПопытка постигнуть Другого –  процесс катастрофический для той уютной обыденной проекции мира, которая самовоспроизводится в нашем сознании ежедневно, ежечасно и ежеминутно.  Поэтому отталкивающие мир Другого, тем более данный в изображении, вынуждены барахтаться, чтобы в этом изображении не утонуть, вынуждены компенсировать  невозможность для себя свободного плаванья в новом для них мире потоками слов и их «сгустков» — различного рода психологическими теориями и тому подобным добром, которыми они пытаются этот мир разоблачить. За всеми этими словесными излияниями слышится крик «Помогите!» тонущего сознания, его паническое стремление преодолеть Смерть как переход в Мир Другого и выжить в привычном обыденном мирке. «Предавшие себя к себе неумолимы»,- пишет современный поэт Черный Георг.  Избирательность же фотографа («художественность фотографии») это осознание ограниченности своих изобразительных (человеческих) возможностей и попытка выбора единственно верного ракурса или единственно верной позы.

История — противоположность фотографии. История истерична, — пишет Барт. Суть  истерии — в демонстративных эмоциональных состояниях женщины, которые проявляются когда на нее смотрят, за ней наблюдают. Т.е. наблюдающий (субъект) полностью противопоставлен и исключен из объекта. (когда  субъект и объект слиты, например в любовном акте, истерии у объекта никогда не наблюдается).

История мертва и этим отличается от истерички. Но живой человек точно также исключен из истории и точно также ей противопоставлен,  т.е. противопоставлен тем, что исключен. Но сходство не только в этом. Называя историю истеричной, Барт очевидно имеет в виду, что эта исключенность из истории провоцирует Человека Наблюдающего приписывать ей различные эмоциональные состояния – и если не  слезы, смех, крики, судороги, параличи как у истерички, то  героизм и варварство, «смутные периоды» и «славное прошлое» и т.д. Я бы все-таки возразил Р. Барту, заметив, что если в случае истерии мы наблюдаем «чистое» состояние объекта, то в случае истории наблюдающий приписывает ушедшим событиям и эпохам свое собственное восприятие, навязывая истории свои собственные эмоции. Увы, эти эмоции живых не могут воскресить историю. И мы не можем вылечить историю от того, что нам не нравится в ней водным или мануальным массажем женских органов, как традиционно лечили истеричек…

2. Мир фотографий – Лабиринт. Мир истории – Закон.

«Совокупность существующих в мире фотографий составляет лабиринт», — пишет Ролан Барт.

im25agesДля каждого человека есть Фотография, которая является для него Главным Изображением и, соответственно, — путеводной нитью, выводящей из лабиринта. Барт был уверен, что в центре Лабиринта он обнаружит « не что иное, как этот единственный снимок, заставляя сбыться пророчество Ницше  «Человек из лабиринта ищет не истину, а всего лишь свою Ариадну». (Только что написанная фраза с двойным цитированием является метафорой Фотографии, помещенной в Лабиринт фотографий и роль Сущностного Изображения в этой фразе принадлежит цитате из Ницше).

Закон истории состоит в самоотрицании и в самопреодолении, человек умирает,  воспроизведя себя в другом (биологически /или в языке, но по-человечески —  именно в языке). Смерть и осознание ее неизбежности человеком является победой  сознания над биологией.

«Легкость и незначительность слов … составляют само пространство любви, его музыку», — замечает Барт. Другими словами, смотря  на Главную Фотографию, будь то снимок матери, любимой или ребенка, находя выход из лабиринта бесконечных изображений, человек не говорит «истинами». Эти «истины» или то, что на них претендует «гасят» изображение, рвут нить.  

Есть мнение (французский исследователь Ж.-Ж. Гу), что иудаизм отверг поклонение образам, для того, чтобы защитить себя от опасности культа Матери, и что христианство, разрешив изображение женщины-матери, преодолело строгость Закона в пользу Воображаемого.

Ролан Барт, для которого Главным Изображением была фотография матери, признается, что смотря на фотографию, ощущал мать настолько, что она была его внутренним Законом – своим ребенком женского пола.

Как здесь не вспомнить замечательное стихотворение русского поэта Бориса Рыжего,  в котором мироощущение Барта и даже его образность нашли талантливое поэтическое воплощение.

 

Так я понял: ты дочь моя, а не мать,

Только надо крепче тебя обнять

И взглянуть через голову за окно,

Где сто лет назад, где давным-давно

 

Сопляком шмонался я по двору

И тайком прикуривал на ветру,

Окружен шпаной, но всегда один –

Твой единственный, твой любимый сын.

 

Только надо крепче тебя обнять

И потом ладоней не отнимать

Сквозь туман и дождь, через сны и сны.

Пред тобой одной я не знал вины.

 

И когда ты плакала по ночам,

Я, ладони в мыслях к твоим плечам

Прижимая, смог наконец понять,

Понял я: ты дочь моя, а не мать.

 

И настанет время потом, потом –

Не на черно-белом, а на цветном

Фото, не на фото, а наяву

Точно также я тебя обниму.

 

И исчезнут морщины у глаз, у рта,

Ты ребенком станешь – о, навсегда! –

С алой лентой, вющейся на ветру.

Когда ты уйдешь, когда я умру.

3. Фотография не бывает метафоричной и есть овеществленный свет. История же оперирует временем, которое, по словам Ф.М. Достоевского «есть отношение бытия к небытию».

Главное свойство фотографии – это то, что объект, изображенный на ней, действительно был или есть.

im54agesДля меня фотография сворачивает пространство и время до размеров фотоснимка. Вот на фотографии снят раб (фотография застала рабство как государственный институт), и этот человек действительно был рабом. Мне в этом случае не нужен «историк в качестве посредника»   факт из прошлого устанавливается «без применения метода».

Вот фото планеты Земля сделанное зондом «Сassini» с расстояния многих миллиардов километров. Вот марсианский пейзаж, снятый марсоходом «Curiosity». Мне  не нужно бродить по Марсу или лететь к Сатурну (что бы ни думали по этому поводу мои работодатели), для того чтобы удостовериться в наличии этой реальности. Таким образом, фотография раздвигает мою реальность примерно на двести земных лет и несколько миллиардов световых лет (если иметь в виду фотографии далеких звезд), строя новые,  параллельные настоящему во времени и ограниченному в смысле географии миру,  свои миры-лабиринты. Эти лабиринты изображений все же отличаются от мифологического Минойского, откуда вела нить Ариадны. В лабиринтах изображений  мы останавливаемся и долго вглядываемся в лицо ли раба, в мертвые ли марсианские камни, на которые еще не ступала и Бог весть когда ступит (надеюсь я не буду уволен за эти слова) нога человека.

В отношении к метафорике кино принципиально отличается от фотографии, потому что, пишет Барт, «будучи вымышленным, оно смешивает две позы, «это было» актера с «это было» роли». Не отсюда ли то ни с чем несравнимое щемящее чувство, которое мы часто испытываем, пересматривая фильмы с участием актеров, которые уже умерли?

 И в этом пункте наших размышлений уже совсем недалеко и до истории, которая вмещает в себя бесконечную игру означаемого и означающего: реальные исторические лица и события смешиваются, а точнее, — устанавливают свои собственные текстуальные отношения со своими версиями-изображениями на театральной сцене, на киноэкране, в произведениях изобразительного искусства, в исторических романах и исследованиях, при том, что все эти картины, театральные постановки, фильмы и т.д. –  тоже факты истории и тоже становятся объектами изучения, интерпретаций и трактовок, тоже строя с ними свои собственные текстуальные отношения.

Если время есть действительно «отношение бытия к небытию», то отсюда следуют другие выводы.

Переместимся в область синтаксиса и вспомним, что отношения бывают отношениями сочинения и отношениями подчинения. В этой связи представляется, что отношения фотографии со временем есть отношения сочинения, где время и фотоизображение – равные партнеры. Отношения времени и истории есть отношения подчинения и диктата. Отсюда — склонность истории к поучительству и сомнительной морали. Ведь любой урок – это отношения власти — подавления и диктата обучаемого. Г. Берлиоз заметил, что «время — лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников… »

Фотография – скорее наглядное пособие в изучении истории, чем сам урок.  Уловив разрушительную сущность времени, фотография противопоставила этому независимое Изображение Существующего, вступая со временем в прямые и непосредственные отношения. Наверное, лучше так: фотография гораздо более устойчива к разрушению и искажению временем, чем многие другие фиксации исторических событий и плывет по волнам времени, не тонет в них, создавая свой параллельный исторический мир и – миф-лабиринт.

222Фотография – фиксация  световых лучей (изначально – с помощью галоидных соединений серебра), которые испускают освещенные по-разному объекты. То есть мы буквально видим эманацию изображенного на ней тела.

Эти заметки хотелось бы закончить цитатой из Ролана Барта, который напрямую связывает фотографию с мифом. Он пишет: «Фото исчезнувшего существа прикоснется ко мне так же, как находящиеся в пути лучи какой-нибудь звезды. С моим взглядом тело сфотографированной вещи связывает подобие пуповины. Свет, хоть и неосязаемый, представляется в данном случае телесным проводником, кожей, которую я разделяю с тем или с той, что сфотографирован(а)… Любимое тело обессмерчено при посредстве ценного материала, серебра; данный металл, подобно всем металлам в Алхимии, жив».

1 балл2 балла3 балла4 балла5 баллов (2 голос, оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...

Читайте ещё по теме:


комментариев 37

  1. Маша:

    «Суть истерии — в демонстративных эмоциональных состояниях женщины, которые проявляются когда на нее смотрят, за ней наблюдают.»
    Ой, Горизонтов. Видели бы вы как я плачу в одиночку. Даже в степь специально хожу плакать, чтобы соседей не пугать….

    • Ирина Проценко:

      Правильно, Маша, уважающая себя леди рыдает взаперти, а подушки потом сушит при людно ;) И тогда говорят: какая хозяйка-перья взбивает перед спальным сезоном smile
      На мой взгляд, педантичнее и бездушнее истории, науки нет: сколько вариантов истории одного события-столько и авторов -амбициозных педантов ;) Самая живая и креативная наука-математика- что и имеем
      О фотографии очень хорошо написано…

      • Гость:

        Совершенно согласен! Педантичнее нет плюс ещё циничнее: подтасовки исторических фактов — геополитические, религиозные, партийные, экономические.( а эти-в геополитические, круг и замкнулся над нашими головами. И без истерик)

        • Евгений Фулеров:

          Извините, мне кажется, что люди, лишенные способностей понять историю и историков, в отместку называют их амбициозными педантами. Называют прилюдно и принародно.

          • Ирина Проценко:

            укол в мой адрес принят, Евгений. Вам это удалось сейчас. Неприятно, конечно, но Вы правы.Тем более, в контексте этой статьи. Я же обращалась к мнению старого преподавателя истории, который болезненно любит свой предмет и болезненно переносит любые коррективы в предмете. Имею радость иногда подолгу разговариваем с ним за чаем. Конечно же историю я не знаю в той мере…

        • Игорь Касьяненко:

          Горизонтов с самого начала поставил главный вопрос о том, что всё что мы сейчас называем историей — это «миф истории» — то есть произведение искусства. Человек, а историк тоже человек, всегда субъективен. Я вот на сайте футбольных фанатов иногда удивляюсь, как две группы людей, наблюдая за одним и тем же матчем, умудряются увидеть такие совсем разные зрелища. Так там результат на лицо. А что говорить о восприятии искусства?

          • Евгений Фулеров:

            Ну, правильно. Если стоит задача, сделать людей дураками, в первую очередь надо стереть память.
            Надежное средство — объявить историю субъективной, а потом объяснить, что ее вообще нет.

          • Евгений Фулеров:

            А для того, чтобы дурачков было легче обмануть, надо приплести сюда искусство.

          • Игорь Касьяненко:

            Не совсем так. Речь об оценочной части истории. Плохие упа воевали с хорошими коммунистами или наоборот. Наука история состоит из фактов и результатов. А все оценки — мифы. Подчёркиваю — все оценки.
            …Вот написал и не знаю, как к этой мысли привязать мою ненависть к тем, кто сжигал людей живьём во время второй мировой. Это же объективная ненависть. У этой правды ведь нет второй стороны

          • Ирина Проценко:

            …но иную сторону и навязывают! И пишут диссертации об иной стороне… и принимают эти диссертации… вынуждают принимать… И кому как не старым, именитым учителям теперь не ломать запястья и не печалиться по этому поводу….?

      • Р. Горизонтов:

        Евгений, что значит «понять историю»? Мне кажется — понять историю — это понять именно ее мертвенность и педантичность, ее равнодушие к отдельной личности. В этом я не могу не согласиться с Ириной Проценко и Гостем

        • Евгений Фулеров:

          Потрясающе! Понять — это, в том числе, и выйти на какое-то определение. Но у вас уже определение готово до начала акта понимания — «понять историю — это понять именно ее мертвенность и педантичность». Замечательно! Вы глушите читателя по лбу, чтобы в окно случайно не посмотрел. Никаких гор и лугов по сторонам, вот тебе мой тоннель, погнали без разговоров!

          • Евгений Фулеров:

            И после этого им еще кресло в борделе не нравится! Редакторы-цензоры не пустили в свет мою статью о пельменях, потому что читателей сайта и поисковые системы насмерть травмирует слово «бордель». Попросили переделать. Сейчас переделаю, дайте только с мыслями собраться. Но быстрее будет купить пельмени в магазине.

          • Р. Горизонтов:

            Нет, Евгений, не запрещаю смотреть в окно и любоваться. Но не следует забывать, что любуясь историческими пейзажами, которые есть всегда пейзажи победителей, мы всегда бессознательно глумимся над их жертвами

          • Евгений Фулеров:

            Вы специально так пишите? Или это синдром машиниста?
            Опять безоговорочный гвоздь в голову заколачивается — если история, то это всегда от победителей.
            Ваша цитата целиком:
            «Но не следует забывать, что любуясь историческими пейзажами, КОТОРЫЕ ЕСТЬ ВСЕГДА ПЕЙЗАЖИ ПОБЕДИТЕЛЕЙ, мы всегда бессознательно глумимся над их жертвами».

            Пример из новейшей истории: лет двадцать назад найденные возле Екатеринбурга останки были засчитаны, как царские.
            Кто здесь победитель, пишущий историю? Государство, признавшее их таковыми или Церковь, не признавшая их таковыми?
            Кто глумится над жертвами — то ли царями, то ли безызвестными упокоившимися?
            Или это не история?

  2. Елена Алмазова:

    Благодарю Вас, Р. Горизонтов, за интересную статью и адресованные мне слова поддержки.
    Удачи Вам!

  3. Р. Горизонтов:

    Елена! Я рад, что Вам понравилась статья. Это правда — очень хотелось Вас поддержать!

  4. Р. Горизонтов:

    «Неприятно, конечно, но Вы правы.Тем более, в контексте этой статьи». Спасибо Ирина Проценко. Ваш укол тоже принят. К ответу Игоря Касьяненко на Вашу реплику мне в общем нечего добавить. Кроме того, что проще всего объявить человека «лишенным способностей» понять то , о чем он пытается рассуждать. Это гораздо легче, чем попытаться пройти путь его размышлений до конца, попытаться понять человека, который перед Вами открылся

    • Ирина Проценко:

      постойте. постойте… «Неприятно, конечно, но…» Здесь фраза «неприятно, конечно,» относится к предыдущей «Вам уколоть удалось сейчас». Прав в контексте… т.е.- с мнением автора об истории, как науке эмоциональной…
      Я же пыталась вставить свои пять копеек о том, как планомерно, целенаправленно и совсем не эмоционально сегодняшнему дню, а педантично(сегодняшнему дню) подбирают иную грань, продвигая к защите одни научные трудны, и перечёркивая неудобные.
      Вот именно (у Евгения) » …Если стоит задача, сделать людей дураками, в первую очередь надо стереть память.
      Надежное средство — объявить историю субъективной, а потом объяснить, что ее вообще нет.»
      Именно это и происходит. и не только у нас, и это убивает старого учителя.
      Колоть не было желания никого вовсе… sad
      Просто здесь опять несколоько правд : Горизонтова, как автора-он глубже всех в своей теме, написанной сердцем;
      Касьяненко, как не в этой теме, но с удовольствием ныряющего в неё и, при этом он желает понять всех;
      Евгения, как хорошо знающего философию- мать главных наук, а отсюда, соответственно, и знающего историю, её природную незыблемость, а так же Евгения, не желающего слышать другого, тем более меня;
      И моя правда, человека пишущего сейчас срочный заказ, поверхностно(извините за то) прочитавшего материал и
      высказавшегося за себя и «за того парня»- учителя… имхо…. Глубже окунусь позже… когда будет свободное время… Хотя, и без меня полемика в итоге удовлетворит автора
      С уважением ко всем…

      • Р. Горизонтов:

        Уважаемая Ирина!!! Извините, что не так Вас понял и за это Вам попало! Это все — издержки виртуального общения. Огромное спасибо за внимание к тому, что я пытаюсь высказать. Удачи Вам в творчестве!

  5. Р. Горизонтов:

    Евгений Фулеров, Вы в самом деле полагаете, что у меня стоит задача «сделать людей дураками»? То есть на это нужно что-то отвечать? Или это риторическое замечание? Скажем, чтобы отдохнуть от работы? Я — то своих оппонентов всерьез воспринимаю.

    • Евгений Фулеров:

      Спасибо, что спросили. Ни в коем случае отвечать на это не надо. В мелкой грызне завязнем.
      Не то, что это риторическое замечание, но оно общее, и конкретно к вам отношения не имеет.
      Я исключаю у вас наличие злого умысла. Скорее склонен предположить, что это ваши искренние взгляды. У меня другие.
      А кто из нас прав, этого не знаю.

  6. Р. Горизонтов:

    Евгений, в том-то и дело, что мы оба правы постольку, поскольку пытаемся услышать другого. Я уверен, что если в спорах есть смысл , то только этот — прислушаться к другому. Я Вас пытаюсь услышать, правда.

  7. Евгений Фулеров:

    То, что вы пишете о фотографии, Робин. Ну. не знаю… Пусть с вашими определениями ученые мужи разбираются.
    Я отсебятину напишу. Ни с кем я эту тему никогда не проговаривал. Мое знакомство с фотографами сводилось к разговорам о другом, не о фотографии. Но я держал мыльницу в руках и чувствовал, что происходит. (Для Натальи Говорухиной. Никогда мы с Монастыренко не говорили о фотографии ни слова. О чем угодно, только не о ней. Максимум – он молча показывал свои работы, я их молча смотрел.)

    Фотография – это надежда. Это поиск смысла жизни. Это поиск себя в запечатленном мгновении. Поиск себя там, где тебя формально и в помине нет. Туман, девушка, окно, цветы, дверь в заборе, асфальт, занавеска, дождь. Чтобы это ни было, но это ты.
    Я ставил свою балалайку на автомат и фотографировал себя. Все потом думали, что я фотографировал пейзаж. Пейзажи фотографируют спутники и самолеты-шпионы. Человек не может быть объективным в этом деле. Он смотрит налево, направо, делает шаг в сторону, приседает, залазит на пенек – он ищет себя в этом пейзаже. Все пейзажи – автопортреты.
    Каждое утро, в 5 часов, спортивного вида нищенка роется в мусорных баках напротив моих окон. Картон выбирает и прочее, что может пригодиться. Фотограф – это мусорщик. Подавляющее большинство его щелчков – это мусор.
    Фотограф – это грибник. Но собирает он только трюфель, который растет под землей. Он сам себе и сборщик, и собака по трюфелю.
    В некотором смысле живописцу легче – его мысль в его руках. Фотографу не так просто. У него заданные данные и искать он может только в этом пространстве. Хоть живописец, хоть фотограф до конца не понимают, чего они хотят. Это нормально, но фотографу тяжелее.
    Фотограф живет надеждой. Самую верную землю он собрал в мешки, трюфель должен быть. Но будет ли?
    Но не только себя создает фотограф, тут они равны с живописцем, он создает и иное – человека, дерево, забор. Человек в жизни и человек на фото – разное. По себе знаю, себя я лучше понимаю, когда могу видеть, что я такое на фотографии. Фотография – всегда правда, даже когда неудачная.
    Эксперимент в фотографии – это эксперимент над своей душой. Он не может не быть трагичным.

    • Р. Горизонтов:

      А то что Вы пишете о фотографии, уважаемый Евгений, на 0% расходится с тем, что написано в эссе. Ваши ощущения практически полностью совпадают с тем, что сказано у меня и с тем как интерпретированы мысли Барта.
      Очень рад, что мы здесь совпадаем!

  8. Р. Горизонтов:

    Евгению Фулерову по поводу примера с царской семьей.
    Ответ из статьи : «реальные исторические лица и события смешиваются, а точнее, — устанавливают свои собственные текстуальные отношения со своими версиями-изображениями на театральной сцене, на киноэкране, в произведениях изобразительного искусства, в исторических романах и исследованиях..»
    Глумление, точнее цинизм состоят в том, что сами жертвы ничего не могут ответить разным кликам, пинающим их между собой и объявляющих их теми, кем им хочется их объявить.
    Это в общем. А что еще важнее Вы безусловно правы в том , что методология ни в коем случае не зачеркивает потребности в детальных частных исторических исследованиях и расследованиях. Я же не призываю покончить с историками как с классом. Если к чему -нибудь я и призываю, то это к тому чтобы понимать, что в любом утверждении по части истории есть только часть правды, а есть «темная материя», которой, как известно всегда больше. В данном же случае темная материя это живые люди, которые ничего не могут ответить нашим, как правило, однозначным интерпретациям того что случилось с ними. Я думаю, что корень расхождений между нами это что я пока здесь не показал работы с конкретным историческим материалом, а Вы не можете принять мои с позволения сказать методологические постулаты.

  9. Игорь Касьяненко:

    «Он смотрит налево, направо, делает шаг в сторону, приседает, залазит на пенек – он ищет себя в этом пейзаже. Все пейзажи – автопортреты.»
    «Оглашенные» — роман Андрея Битова. Одна из центральных тем — человек в пейзаже. И вторая — что человек в пейзаже чужероден….

    • Ирина Проценко:

      автопортреты во всём, что с искренней душой изображается, лепится, звучит… автопортреты душ.
      Одни знакомые живут в хай-теке. Первый год кичились, на второй год поняли, что не умеют в нём жить. И не потому что вкусы не совпадают со стилем, а всё потому что дизайном их жилища занимался человек старательный, вложивший душу в чужое помещение.. Одно дело любоваться чужим талантом, другое-жить в нём… Когда энергетика совпадает, то картина на стене… фотография чужая… музыка…стихи.. при совпадении энергий не утомляют…
      Я так думаю..

      • Гость:

        Я оффтопиком. Не знаю, вкладывал ли душу дизайнер в винтажную мебель, которую жена заставила купить, но то что ей хорошо?мне-смерть среди ободранных шкафов. А стоит как крыло самолёта. Хоть вам пожалуюсь

        • Павел Кричевский:

          Если вернуться от мебели к фотографии и ее связи с другими видами искусства, то замечательный отрывок из «Воспоминаний» Надежды Мандельштам , глава «Топот и шепот», которая посвящена процессу писания стихов. Вот как она связывает этот процесс с проявлением фотоснимка. По моему в точку. Удивительно то , что написано человеком, никогда стихи не писавшем. Или не удивительно?
          «В процессе писания стихов есть нечто похожее на припоминание того, что еще никогда не было сказано… Здесь та сосредоточенность, с которой мы ищем забытое и оно внезапно вспыхивает в сознании… Воспоминание проявилось как фотографическая картинка с изначальным световым отпечатком… Поэт пробивается к целостному клочку гармонии, спрятанному в тайниках его сознания, отбрасывая лишнее и ложное, скрывающее то, что я называю уже существующим целым».
          (Н. Мандельштам. Воспоминания)

  10. Маша:

    Я раньше думала, что фотография — это память. А теперь согласна с вами, Робин: фотография — это возможность посмотреть на то, что природа не даёт увидеть…
    Какая красивая у нас планета…

  11. Р. Горизонтов:

    Маша, большое спасибо за отзыв о моем эссе!

  12. Р. Горизонтов:

    Маша, не сочтите мой предыдущий ответ на Ваш комментарий за просто «дежурный отзыв». На самом деле Вы попали, как мне кажется, в точку. Вот, например, начало известной книги о фотографии Сьюзен Зонтаг, (Susan Sontag), не столь давно изданной в России.
    «Человечество все также пребывает в Платоновой пеще­ре и по вековой привычке тешится лишь тенями, изо­бражениями истины. Но фотография учит не так, как более древние, более рукотворные изображения. Во-первых, изображений, претендующих на наше внима­ние, теперь гораздо больше. Инвентаризация началась в 1839 году, и с тех пор сфотографировано, кажется, поч­ти все. Сама эта ненасытность фотографического глаза меняет условия заключения в пещере — в нашем мире. Обучая нас новому визуальному кодексу, фотографии меняют и расширяют наши представления о том, на что стоит смотреть и что мы вправе наблюдать. Они — грамматика и, что еще важнее, этика зрения. И, наконец, самый грандиозный результат фотографической де­ятельности: она дает нам ощущение, что мы можем держать в голове весь мир — как антологию изображений».
    В приведенном фрагменте и перекличка с Вашей мыслью («фотографии меняют и расширяют наши представления о том, на что стоит смотреть и что мы вправе наблюдать») и перекличка с мыслью Барта о мире фото как о лабиринте («антология изображений»)

  13. Игорь Касьяненко:

    Фотография замедляет течение времени. Человек едущий в авто видит больше макромира и меньше деталей, чем велосипедист, а тот — меньше, чем пешеход, а тот — меньше, чем человек рассматривающий фотографию.

  14. Р. Горизонтов:

    Фотография замедляет течение времени. — замечательно подмечено!

  15. Наталья Говорухина:

    А еще точнее, фотография передает аромат времени( не боюсь повториться)

  16. Р. Горизонтов:

    *THUMBS UP*

Добавить комментарий для Игорь Касьяненко Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.


6 + 3 =