Нина Мамедова (Мария Данилова). Сирожа
Сережа сидел на дереве в школьном дворе, на самом его верху. Выше были лишь тонкие ветки, на которые можно, конечно, опереться на полсекунды, не больше, а дальше небо… голубое-голубое и белые облака пушистые и мягкие и толстые такие, как перина на кровати у мамы. “У меня на диване нет перины, одеяло постелено и сверху простыня… Как там на небе-то?”
— Сирож, слезай,- голос матери перебил его раздумья.
— Не-а, -ответил Сережа и что было сил затряс дерево, даже подпрыгивал на ветках от усилия, показывая всем видом, что ему все равно шмякнется он о землю или нет. Вот пусть наплачется, будет приговаривать: «Сироженька, миленький мой сыночек, родненький мой, проснись хороший мой. А я буду лежать с закрытыми глазами, а потом как вскочу, как закричу что есть силы:” А-а-а-а-а-… Вот будет смеху. Пусть-пусть поплачет. Не будет бить и лупить меня почем зря. Бьет, а потом ну жалеть меня, ну жалеть. К врачам меня водит – нервный, говорит, пустырником поит, а потом опять бьет.”
— Сыночек, не буду тебя трогать, слезь, пожалуйста, а то убьешься, — Зоя стояла внизу, сложив руки перед грудью в маленькие крепенькие кулачки, которыми она так умело лупасила сына, — пальцем тебя не трону, — плаксиво приговаривала она, — приготовила тебе картошечку-пюре, котлетки поджарила, помидорок с огурцами нарезала в салатик, все, как ты любишь, Ну же слезай, сыночек, ну пожалуйста, не то плакать буду, — Зоя обеими руками держалась за дерево,- уроки будем вместе учить. А? Ну, слезай, родненький…
Сережа смотрел на нее сверху, слушал и изредка резко с силой дергал ветви. Почти как звонарь. Он однажды видел: высоко – высоко на колокольне звонарь дергал за веревки, и колокола сначала, как бы нехотя, а потом все быстрее и быстрее двигались в разные стороны. Они были большие и маленькие и играли каждый cвоим звоном. Он опять чуть подпрыгнул на ветках и еще раз, и еще, и что есть силы двумя руками начал дергать высокие ветви, резко наклонился вместе с одной вниз и чуть не сорвался.
— Ох! Что ты делаешь! Сволочь! Ну, давай убивайся, зараза ты такая, убивайся, может мне легче станет. О, Господи…!, — всхлипнула Зоя и по привычке опустив плечи, втянув в них голову, пошла прочь, не оглядываясь.
Замерев, он стоял в растяжку на ветках, не дергая и не качая их, и напряженно смотрел ей вслед. Торопясь слез с дерева, догнал мать. Как ни в чем не бывало, взял ее под руку, пошел рядом.
— Ма, пошли на другую сторону.
— Чего на другую. Пошли по этой.
— Пойдем по другой стороне!
— Хорошо, пойдем.
— Мам, а что там – кладбище?
— А что ж там еще, кладбище, мертвяки лежат.
Сережа, держа мать под руку, шел как слепой с поводырем: ноги шли, а голова была повернута к домам, что стояли против кладбища.
-Все, мам, мы его прошли?
— Нет еще.
— Все?
— Нет.
— А когда?
— Скоро. Я скажу. Осторожно, камень… Ну, вот. Я же тебе говорила, вставай. Ударился, больно? Ну ладно, ничего, до свадьбы заживет. Ничего – ничего, заживет… сынок.
— Мам, а как там про Богородицу: «Благодатная Мария, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах…”.
— А где ты ее услышал, молитву эту?
— Вчера шел из школы, дошел до церкви – ноги меня туда понесли – а там поют.
— Хм. Запомнил. Ладно, дома мы ее с тобой выучим.
Читать другие миниатюры, участвующие в конкурсе «Колибри» 2015
(4 голос, оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...
Автор, замечательные у Вас рассказы))
Спасибо, напомнили картинки из моего детства- точь в точь
Хорошо.да. Сирожа как живой, будто я о нём много -много чего знаю, а не отдельный эпизод жизни……