Нож забросьте, камень выньте

— Надо ли говорить то, что думаешь?

— Ты о чем?

— О творчестве.

— Да кто его знает? Если усиленно выспрашивают, может, и надо. А если за язык не тянут, к чему словословить?

— Ну, мнением поделиться.

— О хорошем можно без ограничений делиться, лишь бы правдой было.

— А о плохом?

— Зачем? Настроение людям испортить?

— Так правды ради.

— Знаешь, куда можешь засунуть свою правду? Да и вообще, с чего ты решил, что у тебя правда?

— Мне так кажется.

— То-то и оно, что кажется. На самом деле, в плохом правды нет. В плохом – только твое плохое частное мнение.

— Почему же оно обязательно плохое?

— Потому что не делает людей счастливыми. Смысл человеческой жизни – сделать ближнего счастливым. А ты мало того, что радость не несешь, так более того – огорчаешь. Причем, ни за что ни про что, только потому, что тебе неймется.

— Советуешь молчать?

— Советую во всем, даже в неудачном увидеть хорошее. Оно всегда есть, путь немножко, но есть. Но, если ты подслеповат, тогда лучше молчи.

— А скучно не станет, если будем только о хорошем говорить или молчать?

— Кому-то, конечно, станет.

— Кому?

— Тому, кто не умеет ближнего делать счастливым. Ты сделал хоть кого-нибудь счастливым в жизни?

— Я бы ответил, но ты же советуешь о плохом не говорить.

— О себе можно.

— Тогда нет. А ты?

— Я тоже нет. Вывод – наша жизнь получилась гарнирная.

— Не понял.

— Кашу гречневую любишь?

— Ну, люблю.

— Умеешь её готовить?

— Делов куча! Гречку все умеют готовить. В кастрюлю засыпал, водой на два пальца залил, посолил и на огонь. Через 20 минут готова. Её чтобы испортить постараться надо.

— Все верно. Упреков не будет. Небось, предложишь еще подливкой заправить и мяска подбросить?

— Почему нет? Вкусно будет.

— Вот тебе и ответ на вопрос, почему наша жизнь гарнирная. Потому что мы не кашу приготовили, а гарнир к мясу. Потому что наша жизнь – не счастье для ближних, а всего лишь гарнир к их поискам счастья.

— Хочешь сказать, что гольную гречку можно сделать самодостаточной  и мясо не потребуется?

— Конечно! Именно так! Изысканейший кулинар не всегда сумеет сделать кашу саму по себе. Тут профессионализм поважнее изыска будет. Если сумеем такую кашу приготовить, вся наша жизнь преобразится, надежда появится. Может, тогда и себя мы сумеем изменить, может, тогда и нам выпадет счастье сделать ближних счастливыми?

— Тогда погнали! С чего начнем?

—.С воды. Нет таких блюд, для которых важность воды была бы значимее, чем для каши. Даже чай на втором месте. Овощам и мясу все равно, какая вода, слили и забыли. Суп на жесткой воде менее вкусен, но не принципиально. Чай, конечно, горчит больше, чем надо, появляется легкий неестественный привкус, но и это можно перетерпеть. Каша жесткой воды не терпит. Какое бы ни было классное зерно, какие бы ни были старания, каша не получится. Вода – это и есть каша, она впитывается в зерна и становится неотъемлемой их частью.

— Шеф, все пропало! Гипс снимают! Клиент уезжает! Каши не будет! Не буду я гоняться по всему городу в поисках мягкой воды. О какой нравственности можно говорить, если человек при наличии водопроводного крана под рукой должен где-то бегать в поисках вместо того, что бы потратить это время на самосовершенствование и изменение себя к лучшему?

— А никуда и не надо бегать. Вода из крана подойдет, надо только её прокипятить. Кипячение гарантировано удалит часть солей. В конце кипячения вбросить в воду кусок масла или жира.

— А это зачем?

— Маслянистость воды будет мешать ей спокойно пробираться в зерно. Она, конечно, проберется, но не так быстро. В результате мы усилим варку зерна извне, что предпочтительнее варки зерна изнутри.

— Все понятно. Но беседа с тобой становится нудноватой до неприятности,  как будто мы пишем сценарий для учебного киножурнала, грамотность душит сердечность, уходит на второй план главная задачи приготовления каши – стать добрее к людям, сделать из себя счастье для ближних.

— Хорошо. Тогда подай гитару. Слушай:

Проложите, проложите

Хоть тоннель по дну реки

И без страха приходите

На вино и шашлыки.

И гитару приносите,

Подтянув на ней колки,

Но не забудьте: затупите

Ваши острые клыки.

А когда сообразите:

Все пути приводят в Рим —

Вот тогда и приходите,

Вот тогда поговорим.

Нож забросьте, камень выньте

Из-за пазухи своей

И перебросьте-перекиньте

Вы хоть жердь через ручей.

За покос ли, за посев ли

Надо взяться, поспешать, 

А прохлопав, сами после

Локти будете кусать.

Сами будете не рады,

Утром вставши: вот те раз! —

Все мосты через преграды

Переброшены без нас.

— Вот это другое дело! Хотя поешь ты гадко. Пардон, извиняюсь и еще раз извиняюсь, беру свои слова назад. Поешь ты своеобразно, удивительно  и неповторимо. Очень хочу тебя еще раз послушать. Если можно, в следующий раз. Сейчас давай дальше про кашу.

— Эмалированная кастрюля с плоским дном не годится. Нужен обычный небольшой казанок с выпуклым дном.

— Ну вот, приехали! Опять проблемы. Зачем нам на кухне черный от сажи костровой казанок?

— А затем, что без усилий над собой любви не пробудить. Придется смириться с казанком и заодно и себя присмирить. Форма казанка обеспечит наилучший прогрев зерна и выпаривание воды. В металлической посуде каша получается вкуснее, чем в эмалированной. Почему – не знаю. Но опыт безошибочно это подтверждает.

— Ладно, пусть будет казанок.

Безнадежная грусть

В тихом треске углей

У костра моего

Стала песней моей.

Я опять подо мглой.

Мой костер догорел,

В нем лишь пепел с золой

От углей уцелел.

Снова грусть и тоска

Мою грудь облегли,

И печалью слегка

Веет вновь издали.

Между прочим, Есенин.

— Спасибо. Я больше не буду петь, но ты пообещай больше не декламировать.

—  Согласен. Любовь – это всегда отказ от чего-то. Идем дальше?

— Идем. Гречку покупаем чистую и светлую. Прожаренную, но светлую. Темную, близкую к черной, брать нельзя. Скорее всего, она подкрашена. Хорошо промываем и вынимаем черненькие вкрапления. За шелухой можно не гоняться, она даже полезная, а вот маленький черный камушек в гречке огорчит зубы. У тебя есть пломбы?

— Да, фотополимерные.

— Обязательно перебирай гречку. Фотополимер дорогой, такие пломбы надо беречь.

— А тебе не надо?

— У меня металлические, советские. Мне гречку перебирать не обязательно. Я до сих пор бутылки ими открываю и проволоку перекусываю.

Ставим кипяченую в прошлом воду на огонь, и когда закипит, высыпаем гречку. На два стакана гречки – четыре стакана воды. Плотно закрываем казанок крышкой и кипятим на максимальном огне 4 минуты. Потом на среднем огне 10 минут, и заканчиваем на слабом 4 минуты. К этому времени вся вода должна полностью выпариться и со дна тоже. Примерно так.  Крышку без надобности не открывать. Категорически нельзя передерживать, весь гречаный дух улетучится. Пчела будет пролетать мимо и не догадается, что мы гречку едим.

— Что-то быстровато получается. Мне помнится из рассказов, что гречку в печи часами готовили.

—  Не поглядев в святцы, да бух в колокол или, как говорил Достоевский, на чужой колокольне звонят. Печку под гречку не топили. Делали хлеб, а потом на остатке тепла кашу гречневую в горшках или чугунках до ума доводили.  Вот она до остывания печи и стояла час-два-три, доходила. Но это не всё. Кашу надо заправить.

— Так ты же обещал безгарнирную самодостаточность?

— Так и есть. Теперь всё наоборот: каша – мясо, заправка – гарнир к ней. Надо, надо. Причем экспериментировать незачем. Для гречневой каши есть классическая заправка, опробованная годами и поколениями – грибы, лук, масло, яйца. Чайная ложка сухих грибов, это один-два молотых грибочка, смешиваются с гречневой крупой в начале пути и вместе идут в кипяток. Подрумяненный лук вбрасывается в середине пути, когда каша варится на спокойном огне. Ничего не перемешивается. Пока каша варится перемешивать ничего нельзя. Тройка рубленых крутых яиц и кусок масла закладываются сразу же после выключения огня. И тоже не перемешиваются. Минут 5-10 каша должна достоять сама в себе, упреть. А вот потом всё перемешивается и одновременно солится.

— Получается, мы снимаем крышку два раза – когда закладываем лук и масло с яйцами?

— Совершенно верно. И тут же горячую кашу – на стол. Любовь либо есть и она есть горячая, либо любви нет. Холодной и разогретой любви не бывает. Это удел гарниров.

— Понятно… Вместе будем готовить или поодиночке?

— Поодиночке лучше готовить без свидетелей, иначе в психушку заберут, скажут раздвоение личности. Ведь ты – это я.

— А если вместе, то надо гостей позвать, мы сами два стакана гречки не съедим.

— Да кто к нам пойдет?! Вспомни, сколько мы с тобой людей обидели.

— И что делать?

— А что делать? – Расплачиваться. Будем сидеть в одиночестве и смотреть, как горячая несъеденная любовь превращается в холодный гарнир.

— Так, если там любовь убудет, может, в нас прибудет?

— Может. Но если честно, то вряд ли. Тут хоть бы последнее тепло в себе сберечь, не охолонуть окончательно.

— Слишком уж печально, нас читать будут, надо бы чем-то хорошим закончить.

— Помнишь, тетя Галя рассказывала, что у нее была серьезная язва желудка, врачи руки опускали, а она за месяц сама кашей гречневой вылечилась?

— Помню. Месяц ела только чистую гречневую кашу без заправок, даже не соленую, и пила воду. Язва исчезла. Действительно, хорошо!

(оценок ещё нет)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Не найдено похожих записей...