«Из книги про Витька, Жорика и Куба»

Про учебу

 На первом курсе Витек, Жорик и Куб начали учить меня пить, и повели в пивной бар «Океан». Они взяли по шесть пива по 45 копеек и по одной порции спинок минтая по 24 копейки. Я взял одно пиво и шесть минтая. Нам всем было одинаково хорошо и весело. Мое счастье стоило 1,89, а их счастье обошлось по 2,94.

Про курочку

 Витёк и Жорик поехали в Москву на Горбушку музыку закупать. В кафетерии заказали курицу-гриль, и пошли, пока она готовится, по отделам. Через полчаса возвращаются, и Жорик, потирая руки, улыбаясь, говорит продавщице: «Ну, что, курочка готова?» Рядом стоит Витёк и тоже сладко не неё смотрит. А продавщице вопрос послышался с лишней запятой: «Ну, что, курочка, готова?», и она позвала охранника. Оказывается, Жорик и Витёк перепутали этажи, и зашли в другой кафетерий.

Про Гришу маленького

 Когда Гриша был маленький, 6 лет, Куб взял его на рыбалку. Они лежали на берегу Сейма. Куб ловил плотвичек, Гриша был за его спиной, смотрел и подавал хлеб для наживки. Рыбалка только началась, клевало хорошо. Куб в очередной раз протянул в сторону Гриши руку за наживкой, а Гриша сказал: «Папа, а я уже скушал весь хлебушек».

Про Гришу большого

 Когда Гриша был уже большой, 8 лет, он играл во дворе в прятки, а мы с Витьком, Жориком и Кубом играли у Куба на кухне в преферанс. Без остановки пили, писали, шумели, курили. Дым не успевал улетучиваться в форточку и зависал на кухне, даже руками сквозь него было тяжело двигать. Про Гришу большого забыли совсем, но в десять вечера он сам о себе напомнил. Пришел с улицы, пошел к нам на кухню, открыл дверь, встал в проеме, долго смотрел, и сказал: «Ушел бы, да некуда».

Про  шкаф

 Куб родился навечно свободным от каких-либо способностей к иностранным языкам. В 19 лет он начал покупать в ближайшем киоске газету на английском языке «Москоу Ньюс». Покупал, приходил домой, клал на журнальный столик и садился рядом в кресло, закинув ногу на ногу. Однако все было крайне неловко и стеснительно. Шкаф перекрывал половину комнаты, и сесть комфортно в кресле у столика, получая хорошее освещение от окна, никак не получалось. Куб ножовкой отпилил пол шкафа и у него все получилось.

Про портвейн

 Жорик в домашних тапочках пошел в магазин и вернулся через три дня. Загулял. Его потом дома мама с папой били. После этого Жорик ушел жить к Кубу в двухкомнатную хрущевку на Казацком валу, там, где раньше на первом этаже была городская библиотека.

Случилось так, что Жорик и Куб поссорились. Продолжая жить у Куба, они перестали разговаривать. Жорик покупал себе свой портвейн, Куб себе – свой. Пили в одиночестве, закрывшись друг от друга, каждый в своей комнате.

Про беляши

 На старом базаре у входа беляши продавали. Зимой продавщицы были как снеговики, в тулупах и белых халатах. Согревались притоптываниями, прихлопываниями и выкриками: «Гарячи беляши! Гарячи беляши! Кому беляши гарячи?!» Чешут Жорик с Кубом, они как раз четыре бутылки сдали, и у них появилось 68 копеек. Жорик подлетает к насупленной околевшей от холода продавщице:

−− Тетенька, дайте два беляша. А вы что не кричите? У вас не гарячи, что ли?

Та нехотя выползла из воротника, посмотрела на них, наколола два беляша на вилку, вставила в листик бумаги, размером с пачку сигарет, и без тени улыбки подала со словами:

−− Гарячи, гарячи… Дывысь, не обпычись.

Про белку.

 Мы вышли из последнего генделика в парке и стояли. Жорик с наклоном в двадцать градусов уперся щекой в мою грудь, я крепко обнял его и широко расставил ноги. Витёк и Куб были сильны, самодостаточны, независимы и свободны, они могли стоять сами по себе. Мы с Жориком думали о них с восхищением.

Перед нами через асфальтовую дорожку пробежала белка и залезла на дерево.

Через пять секунд Витёк сказал: «О! Белка!»

Еще через пять секунд Куб сказал: «А что, её все видят?»

(оценок ещё нет)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Не найдено похожих записей...