Анна Летягина (Сюр). Сновиденческий голод
Я не знаю, как здесь оказался. Не помню начала того, что есть сейчас, и боюсь увидеть начало того, что будет. Боюсь и, в то же время, пытаюсь разглядеть хотя бы отблеск его…этого нового начала. Чтобы запомнить его и узнать впоследствии, когда оно настигнет меня. Или оно уже…?
Сверху упало несколько капель, я поднял лицо и устремил взгляд ввысь, пытаясь разглядеть источник этой влаги, и тут же зажмурил глаза от неожиданности, когда следующие несколько жемчужин упали прямо на них и, мгновенно обратившись в тончайшие струйки, потекли по моему лицу. Как странно…будто чужие слёзы. Будто на моём лице завершается и обрывается траектория пути чужих слёз. И я думаю: чья это печаль? Или, может, это слёзы счастья? Я снова открыл глаза и единственное, что я увидел, снова обратив лицо к недосягаемой выси надо мной, — невыносимо ослепительную прозрачность. Я снова зажмурил глаза, боясь во время и по причине этого созерцания лишиться того немногого, что осталось в моём распоряжении: способности видеть.
Не помню, плакал ли я сам когда-нибудь в своей прошлой жизни и как часто. Но раз у меня сейчас в сознании влага ассоциируется в первую очередь именно с человеческими слезами, то, вероятно, если я и нечасто плакал сам, то, по крайней мере, нередко являлся свидетелем чужих слёз. Каких именно? Счастливых или отчаянных? Память молчит. И заставить её говорить я, кажется, не в силах, ибо они оставили меня.
Что я делал в своей прошлой жизни, когда силы покидали меня? Я закрывал глаза и куда-то проваливался…точно: засыпал! Спасибо памяти хоть за эти жалкие крохи. А сейчас…Сколько я себя помню (уже в этой, ощущаемой и осознаваемой жизни), столько я бодрствую, — сон ни разу ещё не коснулся моих измученных век. Да, вот как выходит…стоило мне вспомнить слово «засыпать» и самую суть сна, — как тут же я ощутил, насколько измучен и как сильно изголодался по забытью: целительному забвению, которое начинается с кратковременной и добровольной потери памяти, а заканчивается возвращением в себя и к себе и воспоминанием о пережитом путешествии в сновиденческое задверье. Надо же, как детально я способен сейчас это описать: то, чего я уже на протяжении долгого времени (судя по всему) лишён!
Дальше…дольше вьётся верёвочка…что-то ещё вспоминается. Память решилась на аукцион невиданной щедрости, похоже. Нет, сон не приходил сам по себе. Его мне приносили. Даже, скорее, преподносили. Как некий дар. Безвозмездный и великодушный. Значит, если сейчас попросить…то, возможно…
Милый Оле-Лукойе, ты помнишь, как всё было? Когда-то ты даровал моему изголодавшемуся по сновидениям духу целительное забытьё, окропляя мои разверзнутые то ли от ужасов пережитого дня, то ли от усталости глаза сладким молоком. Пожертвуй же и сейчас свои благоухающие многоцветьем сны мне, страждущему…Или хотя бы один-единственный чёрно-белый…или вовсе бесцветный сон. Я уже согласен на любой.
Пусть придёт ко мне любой сон.
Читать другие миниатюры, участвующие в конкурсе «Колибри» 2015
(5 голос, оценка: 4,20 из 5)
Загрузка...
Если снов нет — нужно перестать их ждать и попытаться заполнить это время какими-либо занятиями, вплоть до просто размышлений ниочём. И вскоре сны вернуться. А если нет — значит, мозг в них не нуждается
Это если я правильно понял, о чём новелла
Абсолютно с Вами согласна — спасибо за мнение. Если мне не спится, я пишу