С ружьем и стразами она

Напишу-ка я для женщин. Они мне нравятся больше, чем мужчины. Да что там скрывать? – люблю их.

Я не о жизни гамет говорю, говорю о женщинах, как человеках. Порой хочется им доброе слово сказать, но они бедненькие запуганы жизнью и не хотят его слышать от незнакомца. Иду по городу, а навстречу – женщины, смотрю им в глаза, готов остановиться поговорить, но они безразличны, если и заметят меня, то только проехав без задержки взглядом вскользь, идут целеустремленные и самодостаточные. Но я то знаю, что они несчастны, счастливых женщин не бывает. Мужчина может быть счастлив, даже когда несчастлив, а женщина – либо да, либо нет и без всяких философий. Когда она счастлива, видеть её радостно, но и печально, потому что знаю, счастье кратковременно, оно пройдет и опять она пойдет серьезная по улице, не замечая меня.

Дорогие женщины, глубоко уважая вас, вашу тонкоорганизованную эмоциональность и чувствительность, ваши способности к пониманию новых идей,  тягу к знаниям, как конкретным, так и абстрактным, вашу решимость в преодолении трудностей, я решил придать этой статье ученый оттенок.

В кулинарной ихтиологии рыбы делятся на два класса – карась и все остальные. Фундаментальным признаком для разделения водных позвоночных на два класса является способ разделки.

Нет, не смогу я с научным оттенком, мне от «фундаментального признака разделения» плохо стало. Лучше вернуться к человеческому языку.

Девушки, милые, карася надо разделывать по-другому. Мы ведь, что делаем со свежей рыбкой? Сначала чистим шелуху, потом панахаем пузо, внутренности выкидываем, моем, солим, лимоним, в муке обваливаем и на сковородку.

А вот карасю после очистки от шелухи живот целиком ни в коем случае вскрывать не надо.

Надо сделать надрез на треть живота со стороны головы, двумя ноготочками аккуратненько зацепить кишку, она там единственная, и без спешки настойчиво тянуть её на себя. Не будете спешить – не порвется. С одной стороны она выходит к освободительному отверстию у хвостика, и поскольку вы не вскрыли живот целиком, то конечная часть кишки оборвется и останется внутри. Ничего страшного, уверяю вас, сварится – зажарится, ничего плохого не останется. С другой стороны, ближе к голове, она крепится к пузырьку с желчью. Вам надо оторвать кишку вместе с этим пузырьком и выкинуть. Все остальное содержимое карася должно остаться внутри. Это, так называемая, макса, она розового цвета. Воздушный пузырь тоже останется внутри.

Между зажаренным, полностью вычищенным, карасем и карасем, зажаренным с максой разница такая же, как разница между немым и звуковым кино.

Если случайно раздавите желчь, тогда придется всю внутренность выкидывать и превращать карася в обычную рыбу. С первыми карасями помучаетесь, но приобретя опыт, будете справляться с ними быстрее, чем при обычной разделке.

Много карасей мной разделано, ох, и много. Это всё из-за дождей. Когда дожди…

А давайте я вам лучше сказку расскажу? Не уплывет никуда без нас наша рыбка. Когда вам в последний раз сказку рассказывали? Слушайте!

Давным-давно в тридевятом царстве жил я и царица. В дремучих лесах царства − звери, в чистых реках − рыбы и никого более.

Царица книги читает, по двору гуляет, грибы-ягоды собирает, за облаками и дождями наблюдает, принцессу юную воспитывает, грамоте да уму-разуму учит, кушанья готовит, в доме прибирается, дрова в печку подкладывает, а иногда даже в бане стирает.

Я еду добываю, зверей промышляю, рыбу ловлю, собак кормлю, деревья рублю, дрова таскаю, воду ношу, одежду чиню, за облаками тоже поглядываю, а иногда даже и книжки по царицыной указке почитываю.

И никак нам друг без друга. Кто же ей рыбки к столу доставит да сажу в трубе выпалит? Кто же мне хоромы в тепле держать будет да пирогов напечет, ухи осетровой наварит?

А в это время за горами в чужом тридесятом государстве совсем плохо дела идут. Они сами царями не стали, и цариц своих в общественных женщин превратили. И он, и женщина его по утрам встают, на облака не смотрят, воду не носят, печь не топят, ягод не собирают, а расходятся в разные стороны. Не хозяин он ей больше, уходит она к другому князю на услужение. И себе он не хозяин, есть и над ним князь. Нет между нею и им уже никакой разницы, равенство у них, что мужчина, что женщина – на всех одна работа, да такая, что ни света в уме, ни тепла в сердце. На тех работах возле нее Змеи Горынычи летают, а возле него Бабки Ёжки крутятся. Бывает, эта нечисть так напорхает, что он и она уже не понимают, где их печка, куда идти, кто свой, кто чужой.

В тридевятые царства все дорожки позарастали, тридесятые государства крепнут и крепнут, как будто там одним рисом на цементе питаются. Тут и сказке конец. Печально, да? Хорошо, пусть не конец, пусть пауза. Нарисуем квадратик. В метеорологии, когда небо наглухо в облаках, ставят 10 – облачность десять баллов. Но если есть хоть какие-то малюсенькие просветы, 10-ку рисуют в квадратике – облачность десять баллов с просветами. Оставим просвет. Может, приведется им еще живой водички хлебнуть?

В тридевятом царстве главная рыба – таймень, хариус, ленок, сиг, чир, осетр. Ловится в сети и на спиннинг. Река мощная, шириной в 400 метров, с хорошим течением и прозрачной водой. Проходит через Становый хребет. Но когда по хребту пройдут сильные дожди, труба дело. Сотни речушек со всей тайги собирают дождевую воду и несут в Олёкму. Вода поднимается за ночь на двухэтажный дом и становится мутной-премутной. Теперь недели две рыбу в ней не уловишь. Вот тогда и наступает черед карасей. Вдоль реки – озера, им дожди – как я незнакомым женщинам на улице, а в озерах живут караси. Беру я свою морду, вкидываю в неё пол хлеба,  иду на озеро и забрасываю морду в воду.

Пожалуй, нужны пояснения, чтобы вы не запутались. Фактически на озеро идет две морды. Одна небритая морда находится на моей шее, которая между плечей растет. Вторая плетеная морда находится у меня в руках. Она как скворечник, если его не из досок сколотить, а из лозы или проволоки сплести. Караси вокруг нее плавают, видят хлебушек, пытаются до него добраться. Потом кто-то из них находит дырку, зовет остальных и они всей гурьбой в эту дырку на трапезу. Вечером иду вытягивать морду из воды. Караси не успевают выйти из скворечника, сначала не могут понять, что за дела, а когда воздухом запахнет, уже поздно. Бывает полное ведро карасей размером с ладонь. Небось, полсотни точно есть.

Друг Сашка научил меня правильно карасей чистить. Поначалу неловко было, а потом наловчился. Одно косое движение ножом, одно плавное движение пальцами и готово.

У меня там несколько озер было, на болотах и в лесу, частенько я их посещал. Когда благородная рыба в реке ловится, караси идут на корм собакам и курам. Куры с петухами на рыбе становятся здоровые, сильные, агрессивные, но яйца выдают такие же, как на одном зерне. Кур мне из Олёкминска на моторке друг Вовка привез. Пока за двое суток 400 километров проехал, 2 цыпленка сдохли, 18 выжили. Я им сразу курятник срубил торцом к бане, в бочке окно прорубил и заместо печки установил, чтобы зимой моим курочкам тепленько было. Летом как мышки были, к зиме на карасях в быков превратились. Мясо мне их не надо, и так хватает, а вот яичко подержать в руках хотелось. Тем более, принцесса о 4-х годах о нем только из сказок знала.

С сентября уже топлю курятник, с октября топлю дважды – утром и вечером, раз в неделю чищу. Настолько к ним привык, что забыл, для чего они мне вообще нужны. И вот однажды! Ту-ду-ду-ду-ууу! И вот однажды в конце декабря выскребаю пол и не могу понять, что за камень валятся, откуда взялся. Потянул его к себе кочергой – а он катится! Ё! Оно!

Хвать! Бегом в дом. Руками машу, челюстями двигаю, а молвить ничего не могу. Царица с принцессой испугались, я руку вперед выставляю, ладонь открываю и торжественно говорю: «Яйцо!»

И что с ним теперь делать? Зажарить? Сварить? Или беречь? Так пропадет. Решили – всмятку. Пошел в рабочую комнату, взял старый осадкомерный стакан, обрезал снизу – получилась красивая широкая стопка с подставкой, как раз под яйцо. Царица варит, я хожу рядом нервничаю: «Вы ж смотрите, ваше величество, не переварите». Сварили нормально и принцессе скормили.

О чем же я сегодня пишу? Сам забыл, какая тема – то ли куры, то ли рыба, то ли женщины?

А что если взять и одним махом перенестись из курятника в Европы?

Куры с рыбой там ни к чему. Остаются женщины.

В Копенгагене в дружеской компании с женщиной целый день гуляли по громадному историческому музею. Делясь впечатлениями о военной форме 18-го века, дама вышла на тему огнестрельного оружия и сказала так, что я не все понял и вынужден был уточнить: «Вы знаете, чем отличается ружье от винтовки?»

Она незамедлительно и уверенно ответила: «У винтовки − штык, у ружья − дуло».

Ответ меня потряс или, поскольку мы говорим об оружии, сразил на повал. Я перестал идти, стоял и думал с открытыми глазами, никого не видя. Женская логика не может быть ошибочной. Её сила в том, что она построена на железных фактах, которые нельзя ни опровергнуть, ни отвергнуть. Мужчина никогда не достигнет такой степени убедительности. Мужчина может ошибаться, может быть прав, женщина права всегда, пусть это будет называться «права по-своему». Если мужчина не понимает женщину, это говорит о том, что у него нет специальной подготовки, он даже не догадывается, что такая подготовка должна быть. Так же как Аристотель не догадывался, что он основал не логику, а мужскую логику. У винтовки действительно может быть штык, а у ружья действительно есть дуло.

Приношу всем женщинам извинения за все свои непонимания и хочу слегка поделиться мужской логикой на эту тему. В конце концов, с кем вам еще в этой жизни случится поговорить об оружии, как не со мной?

Кольца, сережки, браслеты были не единственным увлечением известного вам Тиффани. Пожалуй, еще больше его прославило стекло. Он сам производил стекла и создавал их такими, что краска в его витражах была не нужна. У ружья дуло внутри зеркально-гладкое, как стекло Тиффани. Ружье − это женщина. У винтовки внутри дула этого совершенства в помине нет, там все закручено винтом, отсюда и название − винтовка. Это перекрученная жизнь мужчины с его ненормальной логикой. Это же надо было додуматься до названия «Закон отрицания отрицания». Мало того, что слово «отрицание» само по себе безрадостное, так он его дважды выговаривает, а впереди еще одну бездушную страшилку крепит − «закон». И при этом доволен собой, не чувствуя, что все фильмы ужасов − кинокомедии по сравнению с этими тремя словами.

Итак, девочки. Ружье − это гладкий ствол внутри, поэтому оно стреляет нежно и близко, примерно как на длину вагона-ресторана в поезде.  Винтовка − крученый ствол внутри, стреляет далеко, перестреливает весь летний состав крымского поезда с дополнительными вагонами.

И ружье и винтовка стреляют патронами. При этом у винтовки патрон − это пуля-дура и только, а у ружья всегда есть выбор, у ружья патрон может быть той же пулей, а может быть изящной дробью.

Эх, если бы повезло какой-нибудь девчонке так, чтобы все ее мужчины-обидчики за одним столом собрались. Те, кто в школе обижал, в троллейбусе грубил, на духах экономил, собой любовался, хозяина из себя корчил, харчами перебирал, обманывал, распустив слюни по сторонам зазирался. Стала бы эта девчонка со своим ружьем от них метрах в пятидесяти, зарядила бы дробовой патрон и бахнула по ним. Каждый бы заслужено по дробине получил.

А если у нее один обидчик, да такой, что мерзавец, стала бы она от него в ста метрах, зарядила бы ружье патроном с пулей, и – в него. На сто метров пуля из ружья убойную силу потеряет, но до башки долететь может и такой она ему шишак на лбу сотворит, что будет  как козел-единорог людей сторониться и, закрывшись от всех, изучать «Сад земных наслаждений» Иеронима Босха, любуясь собратом на левой створке и с опаской прикрывая ладошкой правую.

Для того, чтобы самоуверенные единороги не рисковали и рта открыть в вашем присутствии,  расскажу еще о калибрах ваших ружей. Калибр – это размер.

Замесите стакан муки  и скатайте из него 12 шариков. Вот вам и 12-й калибр. Если из этого стакана скатаете 16 шариков, получится 16-й калибр. Естественно, они будут поменьше. Далее – 20, 24, 28. Ну, а если 32 шарика выкатаете, получите самый маленький 32-й калибр. То есть, если взять стразы Сваровски, то крупный страз на туфельке – это 12-й калибр, а маленький стразик на нижнем белье – это 32-й калибр.

Возвращаюсь в тридевятое царство. Пошел я на озеро за карасями для царицы и прихватил что? Ружье или винтовку?

Ненаглядные мои, прихватил я невероятно хитрую штуку под названием «Белка». У неё два ствола или, по-нашему, дула. Сверху дуло, как ружье 32-го калибра, а под ним дуло, как винтовка. Счастливая супружеская пара, можно сказать. В 60-х годах продавалась в сибирских деревенских лабазах по 3 рубля новыми деньгами. Потом стала большой редкостью и заветной мечтой охотника.

Прихватил, на всякий случай, «погулять, серых уток пострелять». Прихожу на озеро, а оно, знаете какое? Алёнушку Васнецова помните? В школе у вас должна была где-нибудь висеть, у нас – в столовой. По сравнению с нашими озерами, Алёнушка сидит в шезлонге у бассейна. У нас высокий превысокий черный лес, прямые стволы лиственниц стоят вокруг озера, как частокол, листьев нет, иголки. В ногах у них серые осины зловеще трясут листками, как будто с утопленниками перемахиваются. Но откуда здесь утопленники? Здесь, если лешего в хащах встретишь, радоваться будешь, хоть на какую-то душу живую набрел. Повсюду вывороченные деревья и громадные обломки пней – наследники гарей. Между ними подлая тонкая поросль, рвет одежду, по лицу хлещет. И тишина! Лучше бы ветер дул, а то сидишь в этой тишине у озера, как в глубоком темном колодце – вода неподвижная, зелеными травками не заросшая, в окружении высоченного черного леса, и тут выпь с соседнего озера заноет контрабас-саксафоном, а иногда так вообще завоет тубой. Но это ерунда по сравнению с тем, как неясыть из лесу заорет – одними мурашками можно не отделаться.

В самом мрачном озере – самые знатные караси. Пришел я, не спешу морду вынимать, решил посидеть покурить. Не успел спички достать, как вдруг шум и всплеск. Гляжу, глазам не верю – два белоснежных лебедя на той стороне или, как сказали бы прадеды, обоипол приземлились. Глазам не верю, потому что утки – и те сходу не упали бы, сделали бы контрольный круг над озером, проверили, нет ли опасности. Гуси – еще осторожнее уток, а лебеди – так те вообще только в небе и сказках бывают. Хотя, у нас же сказка…

Застыл, не шевелюсь, смотрю, в себя прихожу.

Стыдно, девушки, стыдно вам признаваться, но и врать больше не могу, и так три короба вам по жизни наобманывал. Не о любви я подумал, глядя на белые шеи до неба, не Бальмонта вспомнил: «Белый лебедь, лебедь чистый, сны твои всегда безмолвны, безмятежно-серебристый, ты скользишь, рождая волны». Князь Игорь из «Слова» приперся со своими соколиными полетами и избиваниями лебедей к ужину. Царские ествы припомнились, где лебедей подавали, да от тех лебедей потрохи. Потянулась рука к Белке, пулю в нижний ствол вставил, прицелился… и нажал курок.

Тут передых нужен. Подлости всегда тяжело вспоминать, а свои в особенности. Но вы же знаете, даже в плохом человеке можно найти что-то хорошее. У меня был случай, в первом классе шел по двору школы, третьеклассники меня зацепили и начали буцать. Мимо проходил мальчик Петя из второго класса и стал кричать : «За что вы его бьете?! Не бейте! Не бейте его!» Третьеклассники меня бросили и начали бить Петю. А я убежал. Но спустя 30 лет в нашем сумском кафедральном соборе я встретил Петю, который там экскурсоводом служит, и извинился. Вот!

Ладно. Прицелился, нажал курок и… промахнулся. Да как же я рад был! Никогда в жизни так не радовался. Камень с души свалился, вскочил на радостях, заорал, лебеди мгновенно улетели, а я в жизнеутверждающий прибрежный пляс мрачного леса пустился. Выпи с неясытями тут же в павлинов превратились и заорали еще гаже. Достал морду, пересыпал карасей в ведро и пошел обратно к царице с докладом.

(оценок ещё нет)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

10 продуктов, которые нельзя хранить в холодильнике

Самый славянский напиток лета — квас

Во Франции придумали оригинальный способ развлечь посетителей ресторана (видео)

Окрасился месяц багрянцем

Дикая птица.

«Сто сарацинов я убил во славу ей»