Запорожцы пишут письмо…

Картину Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» я помню ещё с детства. По репродукции, конечно. Не надо быть большим знатоком искусства, чтобы понять, что задачу художник поставил себе необычайной, невозможной сложности. Нужно было передать само звучание смеха. Нужно было изобразить все его оттенки. Легче изобразить мрачного человека, человека в горе, потому что эти состояния человек с маломальскими актёрскими способностями может удерживать на лице сколько угодно долго. Значит, их можно просто скопировать. Смех и улыбка — дело мимолётное. Если их попытаться удержать на лице, получится просто гримаса. Смеющихся людей изображали многие великие художники, голландец Франц Хальс, например. Но сделать смех живым и слышным удалось, пожалуй, только Репину. Как это ему удалось, пусть объясняют искусствоведы.

Я же о другом. С тех пор как я увидел эту симфонию смеха, мне захотелось узнать, что же именно так насмешило запорожцев. Какие это слова диктует атаман Серко (по другой версии атамана этого звали Захарченко) писарю, который в агонии весёлости не сразу может их записать.

Приходилось слышать, что юмор этих хохлатых вольных мужиков чудовищен. Но при всём при том это и самый мужественный юмор в истории. Ведь он целил в одного из самых могущественных и воинственных владык Востока, не раз выпускавшего из запорожцев большую кровь. Бесстрашие — имя этому юмору. Да и чего ещё было ожидать от этого бесшабашного  казацкого племени, коль сама их знаменитая причёска — «оселедец» или «хохол» — была демонстрацией той же необузданной удали, помноженной на христианское достоинство. Они отращивали длинную прядь на макушке чтобы, в конечном случае, басурманские руки, приторачивая пропавшую вольную голову к седлу, не слишком поганили бы чистого во Христе казацкого лица. Не позорили бы, поднимая голову за уши, или, не дай Бог, за усы. А только за этот, отращенный специально для удобства удачливого противника, клок волос. Геройское и неслыханное чистоплюйство.

Так что прочитать это письмо хотелось с детства, а теперь мне минуло шестьдесят лет. Выходит, среди прочих вовремя не исполнившихся желаний, это одно из самых долгих. Может быть, оно бы так и не исполнилось, если бы я во время увлекательных странствований по библиотечным каталогам не натолкнулся случайно на издания «Русской старины» за 1872 и 1873 годы.

В одном из этих журналов публикация письма запорожцев предварялась следующими словами:

«Султан турецкий и Запорожцы.

Во многих рукописных сборниках попадается весьма курьёзное письмо Запорожцев к одному из турецких султанов в XVII столетии. У нас два списка — один в объёмистом сборнике прошлого столетия, сообщ. А. А. Шишковым, а другой — списан покойным Н. И. Бахтиным из бумаг московского архива и сообщён нам Н.Н. Селифонтовым. Мы приводим письмо Султана по первым двум спискам, а ответ Запорожцев по списку Н.И. Костомарова с его примечанием.

Ред.»

Далее следует грозное обращение турецкого султана, предположительно Мухаммеда IV, правившего Турцией с 1648 по 1687 годы:

 «Я, султан, сын Магомета, брат — солнца и луны, внук и наместник Божий, владетель всех царств: Македонского, Вавилонского и Иерусалимского, великого и малого Египта; царь над царями; властитель над всемисуществующими; необыкновенный рыцарь, никем непобедимый; хранитель неотступный гроба Иисуса Христа; по­печитель Бога самого; надежда и утешение мусульман, смущение и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления, а меня вашими нападениями не заставьте беспокоить! Султан турецкий Мухаммед».

Такое то письмо, конечно, не могло не задеть казацкую душу за живое. И вот что они написали в ответ. В обстановке, которую нам теперь легко вообразить, поскольку у нас перед глазами знаменитое произведение И.Е. Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»:

«Ти шайтан турецкий, проклятого чорта брат и товарищ и самого люциперя секретарь! який ти в чорта лицарь, чорт с..е, а ти и твое вийсько поживае. Не будешь ти годен синив християньских пид собою мати; твого вийська ми не боимося, землею и во­дою будем биться ми з тобою. Вавилонский ти кухарь, македонський колесник, иерусалимський броварник, александрийський козолуп, великого и малого Египта свинарь, армянська свиня, татарьский сагайдак, каменецький кат, подольський злодиюка, самого гаспида внук и всего свита и подсвита блазень, а нашого бога дурень, свиняча морда, кобиляча с..ка, ризницька собака, некрещений лоб, …. бы твою чорт парив! Оттак тo6и козаки видказали, плюгавче, не вгоден еси матери вирних християн. Числа не знаем, бо ка­лендаря не маем, мисяць у нe6и, а год у книжици, а день такий и у нас як у вас, поцилуй за се в г…о нас! Кошовий отоман Захарченко со всим кошом запорозьким».

В примечании надо сказать только то, что точки вместо слов проставлены благонамеренными цензорами тогдашней «Русской старины». Что стояло вместо точек, кое-где легко догадаться. Например, в последней строчке письма покалеченное слово «г…о», несомненно, означает «гузно», употреблявшееся Пушкиным, например, как вполне цензурное. (См. Словарь языка Пушкина, т. I, стр. 564.). «Как минуло мне четырнадцать лет, покойный отец дал мне два крейцера в руку, да два пинка в гузно, да промолвил: ступай-ка, Мартын, сам кормиться, а мне и так тяжело…». Дальнейший лингвистический анализ читатели могут провести и сами.

Запорожские летописи утверждают, что взбешенный непочтительностью запорожцев, турецкий султан бросил своё войско на приступ сечевых укреплений, но казаки и тут его унизили. Полным разгромом.

Евгений ГУСЛЯРОВ

От: Ирина П.

(1 голос, оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Не найдено похожих записей...