Ирина Козлова. Стихотворения

Ярославна 

Смердки рыдают, а я проверяю затворы.
Стражи суровы, и в поле не видно ни зги.
Княжич — твой старший — ушел за ворота с дозором.
Княже, беги!

Братья и небожи делят уделы и троны,
Дева Обида простерла зловещий покров,
Рыскают волки у стен, чуют пищу вороны,
Рдеют зарницы кроваво за цепью холмов.

…Стадо визжало, клинками звеня оголтело;
Князю запястья стянули ремни за спиной.
Ладо в полоне — вовек небывалое дело.
Очи потупивши, вестник стоял предо мной.

Нежные руки ломала бы слабая Альда,
Сильной Брунгильде уже снаряжали б коня.
Тяжек венец, и не взвыть мне по милому ладо,-
Дети и старцы с тревогой глядят на меня.

Раны омыть бы, рукав разорвавши шелковый
Меч был искусно откован и ворог удал.
Твой вороной по оврагам теряет подковы,
Путы разгрыз и раскосых юнцов разметал.

Мутные воды струятся в извилистом русле,
Рыба плеснула — дробятся тревожно круги.
Княжич — твой средний — украдкою пробует гусли.
Княже, беги!

Ханской наложницы злые умелые ласки,
Смех и монисты, кармин подведенного рта.
Ей извиваться под бубны в неистовой пляске
Велено было на черной кошме неспроста.

С кем она шепчется по вечерам за шатрами?
Что за питье на зловонном кипит очаге?
Видишь ли, князь, как деревни пылают кострами?
Смотришь ли в степь, передавши поводья слуге?

Луков змеиный изгиб и гортанные речи.
Зорко следит за тобою почетный конвой.
Камнем упал в разнотравье подстреленный кречет, —
Ранен, и пойман, и в клетку посажен, живой.

Послан гонец. Затворилась тесовая дверца.
Светлое солнце, укрой, осени, помоги!
Княжич — твой младший — тепло шевельнулся под сердцем.
Княже, беги!

***

Июньский жаркий ветер – это ты,
С пучком кувшинок, влажный от купанья.
Ты разбросал моих стихов листы
По комнате, смеясь и хулиганя.
То ты поёшь, то куришь и молчишь,
Примял траву, швырнул по стёклам градом,
То спутал карты, то забыл ключи, –
Как трудно, милый, быть с тобою рядом.
Вот нынче: дверью хлопнул и ушёл,
Со мной переругался, как навеки,
И гордо заявил, включив футбол,
Что никогда не станешь человеком,
Что лучше быть холодным, чем немым,
Что тучи гнать – нелёгкая работа,
Что надоели пыль, возня и дым, –
Залаял пёс, и скрипнули ворота.
Мы не сожгли, мы развели мосты
И раненых убрали с поля битвы.
Декабрьский ветер – это тоже ты,
Усталый, раздражённый и небритый.

* * *
Не приведи Господь играть с огнем:
Сожжет и душу, а не только пальцы.
Влюбленные, поэты и скитальцы,
Ваш выход — там, а тут пойдут конем
Или слоном. Ферзем не станет пешка:
Холодный взгляд и вороненый ствол.
Не выпадет семнадцатый орел,
Когда шестнадцать раз упала решка,
И двадцать два — не дважды два четыре;
В нокаут джокер уложил туза;
Пасьянсы врут в глаза и за глаза,
И мышь мечтает о бесплатном сыре.

Когда сердца заключены в кавычки
И не поспоришь с мятою зимой,
Шестая незажегшаяся спичка
Не оставляет шанса для седьмой.

***
Слова — безмерны. Рифмам не до правил,
Тут все всерьез, до края и сполна:
Сквозь три границы вздрогнула она,
Когда он в телеграмме точку ставил,
И двери распахнула до звонка,
Будь там хоть почтальон, хоть просто ветер;
Ей пары слов хватило для ответа
Наперекор шестнадцати векам.

Словам дана нешуточная власть
Казнить, прощать, повелевать и рушить,
Решать, кому на счастье ляжет масть,
А кто заложит трон, часы и душу,
Кому дрожать при слове ”невпопад”,
Кому не дрогнуть при словах “с вещами”.
Летит листва по слову “листопад”,
У слова “сорок” — вечность за плечами,

Слова обрывком скомкались в горсти,
Слова с небес обрушились грозою,
И в серебре повинной бирюзою
Окаменело тихое “прости”.
Игра в слова поэту и ребенку
Зачтется и простится. Прочим — нет.
И свет погас на слове “гаснет свет”,
И я не допишу строки в потемках…

* * *
Я научилась отводить глаза
От журавлей в высоком поднебесье,
Гулить ребёнку и прощать повесе,
И различать, где слёзы, где роса,
И обходиться без звонков и песен;
И выглядеть уверенной и злой:
Каблук – повыше, макияж – поярче,
И отличать Кардена от Версаче,
И просто открывать заветный ларчик
(Отмычкой, автогеном и пилой…);
Внутри души растить не ад, а сад,
Молиться не в киот, а просто в небо,
За смехом прятать стон, за словом – взгляд,
И надевать вечерний свой наряд,
Чтобы пройтись до булочной за хлебом;
И твёрдо верить, что придёт зима
Своим чредом, как рифма в третьей строчке,
И серьги отдавать подросшей дочке,
И точно знать, как не сойти с ума:
Каблук – повыше, юбку – покороче.

****
На последней, бесследной, бесслезной, ночной электричке,
Громыхая на стрелках, качаясь на стыках, бранясь,
В тамбурах, продуваемых ветром, при гаснущей спичке,
При бегущих столбах и огнях, матерясь, и клянясь,
И кляня президентов, погоду, соседей и цены,
Укрывая котенка платком и таранкой хрустя,
Посреди жигулевской тоски и черниговской пены,
На скрежещущих, пыльных, несущихся вкось скоростях,
На последней, бесследной, бесслезной, ночной и беззвездной,
Разводя расстояния, соединяя мосты,
На ходу, на бегу, на лету, полминуты — и поздно,
Еле-еле успев, задыхаясь —
обнять и застыть,
И к ладони ладонь — с двух сторон на замерзшем вагонном,
На двойном, еле слышном, прощальном вагонном стекле,
Невпопад отвечая нашивкам, ремням и погонам,
Отпустив повода из-под ног уходящей земле…

***
Пылает берёза сквозь спутанный ельник,
И пахнет листвою и терпкою хвоей.
Сгущается осень. Октябрь. Понедельник.
На солнечной просеке встретились двое.

Грибами и сыростью веет с болота,
Надменно и колко алеет шиповник.
Ложится на травы легко позолота,
Оставили птицы остывший терновник.

Полынный ли запах, иль шорох еловый,
Крадутся ли тени путями лесными, –
А двое недвижны, а двое безмолвны,
А двое согреты лучами косыми…

***
Где мой город, вечный Город?
Смят цилиндр, распахнут ворот,
Пляшет улица кривая,
Не догнать коту трамвая.

Где мой ангел, белый ангел?
В синем Ниле, в желтом Ганге…
Крылья ломко содрогнулись,
Волны темные сомкнулись.

Где мой рыцарь, черный рыцарь?
Небылицы: птицы, лица,
Млечный Путь — коню уздечкой,
Гул копыт умолк за речкой.

Где мой Мастер, бедный Мастер?
Бросил страсти — служит власти.
Впрочем, жив, и слава Богу,
Впрочем, пишет понемногу.

Мне ли имя — Маргарита?
Шито, крыто, позабыто,
Лишь луны пятак незрячий,
Лишь зеленый взгляд кошачий…

* * *
…Рощей – наощупь, наотмашь – песчаником,
Нищим огнищем – к прощенью дождя.
Росчерк и высверк меча половчанина
Туча полощет над кущей вождя.

Линии ливня – лавина жемчужная,
Лилий библейских белее ладонь.
Логом, лощинами, нежными лужами,
Влагой лугов убегу от погонь.

Ломкие ландыши – шёпотом, лепетом,
В лето – по следу – в седые сады.
В облаке белом – влюблённые лебеди,
Белым по синему – тают следы…

СКАЗКИ  ШАХРАЗАДЫ

1.

Послушай:

Яхта, танго ежевечернее. Бросили якорь.
Лагуна, южный берег. Ленивый юнга.

Послушай:

Яблоко тёплое ем, белое яблоко.
Лето, юг, бледно-лиловая юбка…

Послушай:

Ясная, тихая, едва брезжит янтарным
Лучом юная безмятежная луна… юная…

Послушай:

Ящерица, тонкая егоза, болотную ягоду
Лизнула – юркнула, блестящая, лаковая, – юркнула…

Послушай:

Явно, тайно, ежеминутно благословляю, язычница,
Леля юного, белорукую Ладу – юность…

2.

Послушай:

Январь, тайна, еловый бархат. Январь,
Ледяной ювелир. Бриллиантами любуюсь ювелировыми.

Послушай:

Ямб торопливый, единоборство, бессильная ярость.
Лжёшь, юнец. Барьер лучше, юнкер…

Послушай:

Язык трепетных Евангелий благовествует явление
Лика. Юродствуя, бьют литавры юдоли…

Послушай…

(2 голос, оценка: 5,00 из 5)

Загрузка...

Читайте ещё по теме:

Иван Зеленцов. Стихи

Как долго оставаться здоровым после выхода на пенсию

Теорема о любовном треугольнике

Цензура — необхідний запобіжник чи ворог свободи слова?

Художник из Германии использует настоящий вертолет для создания своих картин

В Париже найдено одно их последних стихотворений Джима Моррисона