Морзянка

Незабвенным при жизни

 Маркарову, Жемчугову, Кубракову

 посвящается.

Сквозняк, ветер конфорку тушит, прикрываю окно, забыв, что у меня там чашка кофе. Подоконник – в кофе, стена – в кофе, занавеска − в кофе. Подоконник – не проблема, стена тоже – мокрой тряпкой размазал – еще красивее стало. А с занавеской что делать? Стирать что ли? Её не отстираешь − это раз. Зачем мне занавеска ниже подоконника? чтобы еще раз что-то разлить? − это два. Укоротить! Заодно отрежутся грязные места. Спичкой прижечь края. Коричневая окантовка белых занавесок? Не особенно. Зато пачкаться не будет. Замусоленный светлый низ еще хуже.

Весь в работе, играет ФМ-радио. О-о-о! Сто лет не слышал – «четвертый день пурга качается над Диксоном» − морзянка из прошлого. Я ж − радист. Ра-ди-ст!  Это моя единственная настоящая специальность. Работал, семейные обстоятельства, вернулся на Большую землю, до сих пор грущу. Как только услышу эту песню, меня тут же тоска крутит.

Ресторан вспомнил. Хорошо мы тогда посидели − я, Жорик, Витёк и Куб. Начали в магазине у Витька и Жорика, потом я их уговорил продолжить в ресторане. Приходим, поднялись на второй этаж, в зале −  ни души. Официантки безумно рады, бегут со всех ног, наконец-то кто-то появился. Гуляем дальше. Когда заходили, на улице было светло, теперь темно. Первый заныл Жорик:

− Хочу баиньки. Сейчас доберусь, поставлю Гато Барбиери и в постельку.

− Жорик, ты − предатель. Хорошо ведь. Давай лучше какой-нибудь гадости еще закажем − самбуку, например, надышимся, напьемся, морды пообпаливаем…, еще лучше станет.

− Нет, хочу Гату. Они мне его не сыграют, − и Жорик показывает на трех оркестрантов, которые целый вечер сидят без дела.

− Да…, − я смотрю на музыкантов, − эти не сыграют. А давай потанцуем?

− Не могу танцевать, упаду.

− Тогда я один потанцую, − и ухожу к музыкантам делать заказ.

− Морзянку хочу.

− Чего?!

− Пургу над Диксоном знаешь?

Гитарист начинает перебирать пальцами.

− Это?

− Оно!

И тут ко мне подходит, Куб.

− Жека, класс! Но я − всё! Я – домой. Ты не переживай, все будет хорошо. Но я – домой. Здорово было! Но я домой.

У меня уже нет сил уговаривать Куба, тем более, сейчас морзянку начнут играть и мне уже не до него.

− Куб, да чего я переживаю? Нормально всё! Но как ты будешь дальше жить? Без морзянки? Сейчас сыграют, а тебя нет. Ну, ладно! Иди. Всем привет. Всем, всем привет, ти-ти-та.

Куб уходит.

Но куда?!

Надо сказать пару слов о Кубе. Это неповторимая личность. Непредсказуемая, загадочная, необъяснимая. Никто не знает, на каком свете он живет и где он сейчас находится, хотя при этом он может стоять прямо перед вами. Когда-то в институте на паре по научному коммунизму преподаватель увидел, что Куб читает постороннюю книгу. Он с наслаждением подкрался к Кубу, предвкушая, как он сейчас его внезапно возьмет и выгонит. Отбирает книгу, смотрит на неё, заглядывает внутрь… Долго стоит, потом несколько раз, молча, проходит между партами от стены к стене. Мы все умираем от любопытства и недоумения. Это что же Куб читал, что сумел парализовать кандидата наук?

Куб самозабвенно, ничего не видя и не слыша, читал «Индийские сказки для детей».

Куб уходит из ресторана, и идет, гад, ко мне домой. А мой дом был через дом. Жена открывает дверь, стоит в состоянии прострации Куб, смотрит в небо, которое только он может увидеть на закрытой лестничной площадке и говорит: «Ты не переживай! Всё нормально! Жека в ресторане. Он – всё нормально. Он здесь в ресторане, всё хорошо!»

И снова уходит. Теперь уже действительно домой.

Тем временем я уже в десятый раз, как Афоня «милка чё, да милка чё», танцую морзянку. Со стороны музыкантов никаких возражений. У них ни с того, ни с сего в тусклый день появилась возможность принести домой «на хлебушек». Помню, танцевал со стулом в руках.

В какой-то момент сконцентрировал взгляд на нашем столике. Витёк, подперев двумя руками щеки, раскачивал в такт музыке голову над салатами. И тут, глазам своим не верю, в сторону Витька двигается стройная женщина! Мало того, что двигается, она доходит и подсаживается. Делаю несколько шагов в их сторону, бинокль издали уже не фокусируется. Ё! Она! Точно она – жена!

Спасибо тебе, Куб.

Витёк − философ, человек выдержанный, рассудительный и думающий. Он, даже, когда нервничает, делает это тактично. Посмотрев на меня, на состояние стола, оценив недобрый взгляд подруги моей жизни, Витёк неспешно сказал ей:

− Ты знаешь, иду вдоль фонтана, слева − дети играют, справа − окна ресторана, гляжу в окно, а там Жека  со стулом танцует. Думаю, надо зайти, узнать, что случилось.

Ресторан был на втором этаже.

Про автора: «Культурный остров» в Сумах представляет лауреатов 2015 года. Евгений Фулеров

Ещё эссе Евгения Фулерова